Иван V: Цари… царевичи… царевны… - [52]

— Меня интересуют кое-какие старинные рецепты, — уклончиво отвечал князь.

— Этот труд есть у Артамона Сергеича. Я могу позаимствовать его на время.

— Сделайте одолжение. Только… — И князь замялся.

— Что вас смутило? — поинтересовался Спафарий.

— Я бы очень просил вас не сказывать почтенному Артамону Сергеичу, кому понадобилась сия книга.

— Да, разумеется, — пожал плечами Николай. — Он щедр и не любопытен. К тому ж я сам не прочь заглянуть в некоторые главы, где толкуется об египетских богах.

— Я вам буду чрезвычайно обязан. И не премину отплатить вам любою услугой. Притом надеюсь на вашу скромность.

— Вполне можете на меня положиться, — отвечал Спафарий.

Князь получил наконец увесистый фолиант. И среди великого множества глав и рецептов он отыскал те, которые могли быть полезны царевне Софье в ее предприятии.

«Среди всех растений, которыми дьявол пользуется для извращения чувств, — читал князь, — нижеследующие занимают первое место. Некоторые из них обладают свойством вызывать глубокий сон, другие же усыпляют лишь слегка, но при этом они повреждают и извращают чувства так, что субъект и во сне, и наяву видит необычайные вещи, невидимые для нормального человека». Далее приводился список этих веществ. Важное место занимали в нем корень беладонны, кровь летучей мыши или удода, вех ядовитый, и все в таком роде.

Это было не совсем то, что нужно, но воспользоваться имело смысл. Рекомендовалось еще призвать хульного беса и приводился заговор на него.

Рецептов было множество, и большинство их не внушало князю доверия. Кроме того, он не обладал ни опытом, ни знаниями для их составления. Надобен был человек поднаторевший, колдун. А где его взять, мудреная книга не давала ответа.

Нет, это не мужское дело, решил князь. Тем паче, в сношениях с дьяволом господствуют женщины. И в Черной мессе, которую служили поклонники Сатаны, алтарем для них служив живот голой женщины. На него ставилась чаша со освященным причастием, между грудей теплилась свеча. «Айе-Сарайе! Айе-Сарайе!» — вопили поклонники Сатаны, а потом предавались свальному греху. Притом женщина-алтарь отдавалась всем жаждущим.

Нет-нет, пусть этим занимается царевна. У нее множество связей среди женщин, которые наверняка участвуют в шабашах, летая туда на метле или кочерге.

Свои соображения он высказал Софье. Она обвинила его в малодушии. Князь защищался:

— Я ни разу не вступал в сношения с черной силой, у меня нет опыта, душенька. Среди твоих женщин наверняка найдутся ведьмы. Ты сама говорила, что знакома с некоторыми, которые могут навести порчу. Я тебе прочитаю, что говорится здесь о порче, и ты сразу поймешь, что я не гожусь для такого рода дел. Вот: «Порча, или Энвольтование, — вред, причиняемый магическим путем. Злая воля, действующая на элементалов, или эгрегоров зла, путем заклинания, подкрепляемого магическими приемами. Существует много способов порчи: колдун придумывает приемы сообразно обстоятельствам. Наиболее употребительные при помощи вольта, гоги, завязки (егильет)…»

— Я понятия не имею, что это за приемы, слова какие-то незнакомые. Значение их спрашивал — никому неведомо.

— Греков спрашивал?

— Вестимо. Самый осведомленный из них, Спафарий, пожал плечами: не ведаю, говорит. Займись, займись, матушка, раз уж ты взялась за это дело, проникни на ведьмину кухню, выведай, посули ей дорогой подарок.

— Слаб ты, князинька. Твое дело — советы подавать. А мы, бабы, будем дело делать. Ваше дело — война, наше, бабье, — тайная битва.

Весна пришла, принесла благорастворение воздухов. Вздохнул бедный люд, расправил грудь. Сеять не сеять, а весна да лето и ленивого прокормят. Цвет осыпался, украсил землю белыми блестками, а потом они побурели, съежились да и вовсе пропали, будто вовсе и не бывало. Зато трава пошла в рост, и зеленые листы укрыли зимнее безобразие. Все пошло на пользу землице: конское, коровье, овечье да человечье. Все умножило ее силу.

На Петра и Павла царевичу Петру исполнился год. «Майской, стало быть, весь век маяться», — каркали старухи. А царевич был крепенький, неугомонный. Год всего, а глядит на все три, а то и пять. Кафтанчик на нем золотым позументом обшит, сабля деревянная в деревянных ножнах тож золотом отделана, лошадка на колесиках кожею обшита ровно настоящая. Размахивает дитя сабелькой, да осмысленно как-то. «Воитель будет знатный, победитель супостатов», — предрекал Симеон Полоцкий.

Подарков нанесли — гору, всяк стремился угодить царю и царице. Мальчонка радовался всему, хватался за все, норовил тащить в рот. Благо много его из сахара отлито: орел двуглавый, башня кремлевская, пушечки потешные.

Стали отнимать — ножонками топает, вцепился, не дает. Царица-мать и хмурится и радуется: экий сыночек — равный да резвый.

Идут и идут поздравители. С осторожностью да со смыслом допускают их лицезреть Петрушу.

Пришла и царевна Софья меж других Милославских. Братец ведь, царева кровь. На руки бы взять младенца, тайно ощупать его, а может, ненароком уронить… Не подпускают. Гляди со стороны, любуйся, а не трожь. Мамок да нянек нагнали — стеною стоят. А за нею Петруша резвится.