Иван Савич Поджабрин - [12]

- Да кто ж тебя просил об этом говорить? Ну пойдет ли она теперь? Есть ли у тебя рассудок? а? Вечно, вечно подгадишь мне! Что ж она сказала?

- Что мне, говорит, до твоего барина за дело? Он, говорит, мне не ровня: что мне с ним знакомиться? Поди, говорит, отваливай.

- Вот еще! - ворчал Иван Савич, - не ровня. Как же бы это устроить? Ах, славно! выдумал! Часто ли она бывает тут у окна?

- Да целое утро всякий день вертится.

- Там она теперь?

- Там-с.

- Дай-ка мне свой серый сюртук.

- На что это вам?

- Дай, дай, я знаю на что. Ну что, впору ли? - спросил Иван Савич, надев сюртук.

- Коротенек. Да что вы хотите делать?

- А вот что: ты скажи ей, что у нас два человека. Ведь она меня не видала?

- Нет-с.

- Ну, я утром буду приходить на полчаса к тебе в комнату, будто убирать что-нибудь. Вот и теперь пойду. Дай мне сапог и щетку.

Иван Савич поместился у самого окна и стал чистить сапог. Авдей спрятался в простенок и прикрыл рот рукой, чтоб не засмеяться вслух, и качал головой.

- Вишь ведь лукавый догадал - чего не выдумает! - бормотал он. - Не так, не так, Иван Савич, на что подошву-то намазали ваксой? И сапога-то не умеет вычистить, а еще барин!

- Здравствуйте! - сказал Иван Савич девушке в окно.

- Здравствуйте! - сказала она и продолжала гладить, не поднимая глаз.

- Какие вы хорошенькие!

- Да не про вас!

- Как не про меня-с? Будто мы уж никуда не годимся? - сказал он. - Чем я хуже моего барина? Он такой худой!

- Всё ж он барин, какой бы ни был! да мне и до него дела нет, отвечала она и посмотрела на него.

Он послал ей поцелуй. Она улыбнулась и показала ему утюг.

- Как же! не хотите ли вот этого? - сказала она, - как раз обожгу.

- Да вы уж и так обожгли меня глазками.

- Этак она догадается, - шептал Авдей, увлекшийся невольно на этот раз интересами своего барина, которым в другое время противился, - вы больно мудрено говорите-то.

- Можно мне к вам в гости прийти? - спросил Иван Савич.

- Зачем? У нас есть свои.

- Да есть ли такие, как я?

Иван Савич указал на бакенбарды.

- Может, и получше есть.

- Ну, вы пожалуйте ко мне.

- Вот еще! С чего вы это взяли? - сказала обиженным тоном девушка. Прощайте: некогда мне с вами из пустого в порожнее переливать. Барыня ждет: она у меня там без юбки сидит!

- А кто ваша барыня?

- Известно, баронесса.

Она схватила юбку и понесла было.

- Да постойте же! куда вы? - сказал Иван Савич.

- Нечего стоять; и вы-то чистите не чистите сапог. Смотрите, выйдет барин: он вас за ушко да на солнышко. Так-то!

- Вы будете завтра тут? - спросил Иван Савич.

- А вам что за дело?

- Так; я бы покуражился с вами.

- Буду так буду, не буду так не буду: сами увидите! - сказала она скороговоркой и, как мышонок, побежала по лестнице, почти не дотрогиваясь до ступеней.

- Милашка! у! - нежно крикнул ей вслед Иван Савич. - Авдей! а?

- Не могу знать!

Авдей тряхнул головой.

- Пожалуйте-ка, добро, сапоги-то, - сказал он, - вишь, всю подошву вымазали, да и окно-то у меня перепачкали. Ну вас тут совсем!

В следующие дни, в условленный час, оба бывали на своих местах. Иван Савич всё мазал подошву сапога, к великому соблазну Авдея, который нарочно для этого давал ему постоянно один старый и худой сапог. Маша тоже гладила долго одну и ту же юбку. Так продолжалось с неделю. Однажды вечером, когда баронесса уехала в театр, а, по словам Ивана Савича, барина его не было дома, Маша тронулась его нежностями и как тень, в платочке a la Fanchon, мелькнула по двору и явилась в комнате Авдея.

- Наконец ты у меня в гостях! - начал Иван Савич свою обычную фразу, с некоторыми вариянтами, - ужели это правда? не во сне ли я вижу?

Она с трудом согласилась пойти в другие комнаты и при малейшем шуме трепетала как лист, опасаясь приезда барина.

- Как я счастлива! как я счастлива! - твердила Маша, - вы такие... такие... вы сами словно как барин! Какой у вас славный жилет! уж не барский ли?

- Да, барин подарил. Авдей! - закричал он, забывшись, - подай чаю!..

- Что вы это? как вы на него кричите! - сказала Маша.

- Авдей Михайлыч, - сказал Иван Савич, спохватившись, - уважь нас: чайку поскорее. Ведь я барский камердинер, - примолвил он, обращаясь к Маше, - ну так Авдей и угождает мне. В другой раз замолвлю за него доброе словцо.

- А! вы камердинер! - значительно сказала Маша, - вот как!

Уже прошло недели три, как Маша частенько прокрадывалась к своему возлюбленному. Иван Савич лежал обыкновенно на барской кушетке, как он говорил Маше, а она сидела подле него в креслах и болтала без умолку или жевала что-нибудь. Горничные вечно что-нибудь жуют или грызут. В карманах их передника всегда найдете орехи, изюм, или половинку сухаря, оставшегося от барынина завтрака, или бисквиту, вафлю, залог нежности какого-нибудь повара. Иван Савич не находил более предмета для разговора с ней. Он уж пересказал ей все анекдоты, которые рассказываются только мужчинами друг другу за бутылкой вина или горничным, и говорить больше было нечего.

- Ну скажи что-нибудь еще, - говорила однажды Маша. - Ты так смешно рассказываешь.

Иван Савич зевнул.

- И нынче конфекты да сливы: я лучше люблю яблоки, - продолжала Маша болтать, доедая сливу. - А это ведь, чай, дорого: неужели тебе барин столько денег дает? Это съешь, словно как ничего - и не попахнет, а после яблоков долго помнишь, что ела. Я могу целый десяток яблоков съесть, право!