Иван Поддубный. Одолеть его могли только женщины - [14]

– А как же иначе? С соседями всегда ладить надо.

Хозяйка провела Поддубного в его комнату, располагавшуюся сразу за залом. Тут было тесно. Рослый, широкий в плечах Иван если бы расставил руки, то смог бы сразу дотянуться до противоположных стен. Мебели стояло немного. Кровать, стул, тумбочка да небольшой столик. Короткая – на три колышка – настенная вешалка украшала стенку.

– Гардероб у меня в зале, – предупредила старуха и тут же предложила: – За отдельную плату можете и столоваться, как ваши соседи. Готовлю я отлично. Не пожалеете.

– Что ж, и это меня устраивает. Только хлеба я ем много.

– У меня есть определенные правила, – хозяйка говорила строго. – Барышень не водить. Возвращаться до полуночи. Не пьянствовать. Если не уверены в себе, то лучше поищите другую квартиру.

– В себе я полностью уверен, – пообещал Иван.

Устроившись, Поддубный пошел знакомиться с городом. Вернулся уже вечером, когда безлюдный до этого дворик ожил. Оказалось, что населяют его исключительно мужчины. Наверное, это было еще одним неозвученным правилом старухи.

Зайдя в зал, Поддубный увидел двух молодых людей, сидевших у стола за ужином. Один был высоким, статным, с короткими усиками. Второй – коренастым, чисто выбритым.

– Вкусно вам поесть. Я ваш новый сосед, – произнес Иван и представился.

– Нас хозяйка уже предупредила. Николай, – пружинисто поднялся и назвался обладатель усов, пожав Поддубному руку.

– Петр, – подал ладонь коренастый.

Рукопожатие у Ивана было крепким, иногда, здороваясь, он забывался, и тогда люди даже вскрикивали от боли. Но на этот раз он пожал руки своим соседям аккуратно.

– Присаживайтесь, – Николай указал на стул.

Только сейчас Поддубный заметил, что стол накрыт на три персоны. Он устроился на предложенном ему стуле и сразу растерялся. Иван привык есть «по-простому», ломая хлеб руками, орудуя одной ложкой. А тут перед ним стояли три чистые тарелки, поблескивали начищенные ложка, вилка, столовый нож, лежала накрахмаленная полотняная салфетка. Поглядев на учеников мореходных классов, он сообразил, что следует делать с салфеткой, и неуклюже затолкал ее край себе за воротник, затем покосился на фаянсовую супницу, из которой торчал половник.

– Наливайте, Иван, – подсказал Петр. – Борщ сегодня отменный.

Поддубный брал супницу в руки осторожно, словно боялся раздавить ее, как яичную скорлупу. Налил полную тарелку огненного борща, в котором плавала мозговая косточка, взял тонкий ломтик хлеба. Однако есть бесшумно, как соседи, у него не получалось, все равно прихлебывал, а потому остановился и даже покраснел. Николай сочувственно посмотрел на соседа:

– Вы не тушуйтесь. Неумения не надо стесняться. Всему когда-нибудь приходится учиться впервые. У меня тоже, пока маменька научила вилкой и ножом управляться, до слез доходило.

Приободренный Иван улыбнулся и уже спокойно доел борщ. Поднял ломтик хлеба, посмотрел сквозь него на окно.

– Тонко режет. Даже просвечивает. Экономит?

Николай с Петром деликатно улыбнулись непосредственности Поддубного. Пришедшая чуть позже хозяйка убрала посуду. Разговор не клеился, чувствовалось, что ученики мореходной школы привыкли обсуждать вещи, о которых Иван не имел ни малейшего понятия. Для приличия немного поговорив «о жизни», Поддубный пожелал спокойной ночи и отправился спать.

Железная кровать безбожно скрипела под мощным телом Ивана, а потому приходилось лежать не двигаясь. Ему куда сподручней было бы спать на сеновале. Да где ж его тот сеновал в городе найдешь? Из-за двери доносились тихие голоса соседей. Ученики обсуждали спектакль, на который ходили в прошлое воскресенье. Многие слова Поддубный слышал впервые и даже не понимал их смысла. Он практически впервые столкнулся с другим миром, который существовал рядом с ним, был чем-то враждебным, но в то же время и притягательным. Тут же вспомнилась история про Геракла, рассказанная ему греком Топузидисом.

«А сколько всего другого есть на этом свете, о чем я не имею ни малейшего представления? – подумал Иван. – Это как с местом, где живешь. Сперва, в детстве, кажется, что мир кончается за селом. Потом узнаешь, что есть другие села, города, в которых живут люди. А ведь есть еще и другие страны, другие земли…»

С такими мыслями он и заснул.

Спать можно было бы долго, завтра еще один свободный день, а там уже в порт, на работу. Но дом, населенный одними мужчинами, просыпался рано. Уже с рассветом послышались перезвон ведер, хлопанье дверей. В открытую форточку врывался свежий морской ветер, гудки пароходов, перестук колес. Соседи уже встали. Поднялся бы и Иван, но не хотел мешать им собираться. Поняв, что Николай с Петром уже оделись и вышли, Поддубный легко вскочил со скрипучей кровати.

Во дворе он застал несколько странную картину, на которую никто из жильцов не обращал особого внимания. Видно, подобное происходило здесь ежедневно. Двое его соседей по квартире расположились посреди двора одетые в одинаковые костюмы – полосатые тельняшки-безрукавки и полосатые же спортивные трусы. Между ними лежали на подстилке две пары гантелей. Парни же ловко перебрасывались небольшими гирями с ручкой.