Иван Кондарев - [23]

— Подожди, я переобуюсь и отнесу поднос. Сядь за стол, я сейчас приду, только не засиживайся, потому что мы ждем кое-кого. Оставив после себя аромат помады и молодого чистого женского тела, Христина пошла к летней кухне.

Кондарев глядел на ее гибкую фигуру, на тяжелый пучок волос, отливавший на солнце смолистым блеском, и гложущее чувство недовольства охватывало его. Совсем другой запомнилась она ему в день первого знакомства — #9632; не такой самоуверенной и недоступной. Знакомясь с ней ближе, он находил в ее характере много ребячливости и легкомыслия. Очевидно, сказывались женское тщеславие, кокетство и бьющие через край жизненные силы. Христина притворялась недоступной, даже холодной, но он верил, что в будущем она изменится, как и всякая девушка, вышедшая замуж.

Он влюбился в нее в позапрошлом году, когда они вместе учительствовали в той деревне, где она работала и сейчас. Воспоминания о первых встречах, о счастливых часах в мечтах о будущем сладким ядом жгли сердце, особенно в последние дни, когда он стал замечать, что Христина отдаляется от него. Дней десять назад она заявила ему, что считает себя «неангажированной» и что он тоже ничем не связан по отношению к ней. Он принял эти слова за обычную колкость, не поверив, что они сказаны серьезно. «Сердится за то, что я вопреки обычаю не прошу ее руки», — думал он, когда она капризничала, не приходила на свидания, когда обращала в шутку разговоры о будущем. Его самолюбие страдало не только оттого, что она не хотела ему отдаться, но и потому, что наотрез отказалась примкнуть к движению. Поведение Христины глубоко огорчало Кондарева, изматывало нервы, но он был из тех требовательных к себе мужчин, которые смотрят на женщину с высоты своих воззрений, и поэтому не оправдывал ее колкостей и выходок из-за сущих, как он полагал, пустяков. Он рассудил, что ничего непоправимого не произошло, и в душе окрепла надежда, что отношения с Христиной снова наладятся.

Он снова сел за столик, утешаясь тем, что ничего особенного не произошло и их отношения наладятся. Акация склоняла над его головой белые кружева, копошащиеся насекомые время от времени срывали с нее лепестки, которые медленно падали на стол. В бурьяне у забора пищали цыплята, слышалось строгое квохтанье наседки. Тонкая струйка воды шелковой тесемкой бесшумно тянулась из чешмы. Влажная земля источала пахучие испарения, в воздухе трепетало марево наступающего зноя. Над столом назойливо кружилась бабочка, привлеченная желтой скатертью.

Погруженный в свои мысли, покуривая и поджидая Христину, Кондарев не заметил, как хлопнула калитка, но, услышав шаги во дворе, обернулся. Христина бежала к двери. Послышался женский голос, за ним — мужской, взаимные приветствия. За ветвями вишни Показалась Христина с какими-то гостями.

14

Издали, сквозь густые ветви вишни, Кондареву было плохо видно вошедших. Но он разглядел, что рядом с Христиной идет молодая женщина в белой шляпке и синем платье, а перед ними вышагивает высокий мужчина со шляпой в руке. Лишь когда гости прошли по туннельчику под домом и направились к лестнице, он увидел Райну Джупунову, но ветви помешали узнать мужчину рядом с ней. Он догадался, что это, наверно, и есть те «заказчики», и ему стало ясно, почему он накануне застал здесь Райну. «Какой черт их принес! Так хорошо было бы поговорить наедине», — подумал он, с сожалением оглядывая безлюдный двор, залитый яркими лучами поднявшегося солнца.

Он надеялся, что Христина отведет гостей в маленькую залу на втором этаже, где старая Влаевица принимала заказчиков, и, поручив их матери, спустится к нему, но, как назло, Райна заметила его. Она поглядела на своего спутника, который уже занес ногу на ступеньку, замедлила шаг, словно опасаясь, что остальные не последуют за ней, но мгновение спустя решительно повернула во двор.

— В такую чудесную погоду грех сидеть в доме. Я предпочитаю побыть на воздухе вместе с господином Кондаревым! — воскликнула она и заспешила по еще влажной дорожке, как будто Кондарев был для нее самым близким человеком.

— Ах, как я рада! — взволнованно заговорила она, размахивая на ходу маленькой сумочкой с блестящей цепочкой и сверкая своими белыми туфлями. — Давно, давно хочу встретиться с вами, господин Кондарев. Хочу выразить свое восхищение вашими вопросами профессору… О, вы так его отчитали, так конкретны были ваши вопросы, что мне даже жалко его стало! — Она энергично пожала широкую руку Кондарева, который холодно ответил на ее рукопожатие.

Он перевел взгляд с ее раскрасневшегося лица на мужчину, шагавшего по тропинке рядом с Христиной, и тотчас же узнал его. Костадин был в темно-синем шевиотовом костюме, остроносых лаковых туфлях. Белый крахмальный воротничок плотно охватывал его длинную шею. В руке он держал черную шляпу с узкими полями. Было видно, что непривычная одежда сковывает его. На свежевыбритом лице остались следы пудры; он, вероятно, только что вышел из парикмахерской.

Костадин прошел мимо Кондарева, даже не взглянув на него, поблагодарил кивком Христину, которая успела сбегать за стулом, и сел вполоборота с другого края стола. Всем своим недовольным видом и движениями он показывал, что последовал за сестрой против желания, но решил молчать.