Иван — холопский воевода - [36]

Пробовал Пашков их силой принудить. Мужики за оружие схватились. А у них не только сабли да копья имелись, но и самопалы. Подумал Пашков, что в такой час проливать кровь без большой пользы. Отступил.

В тот же день, 27 ноября, к Шуйскому с Двины прибыл на выручку большой отряд стрельцов.

Кроме того, гонцы доложили, что очищены от мятежников Волок Ламский и Можайск.

Царь созвал воевод.

— Самый раз настал ударить по Болотникову, — сказал Скопин-Шуйский, — часть войск его на левом берегу. Для нас выгода. Порознь воровские отряды легче одолеть.

— К тому же, — добавил Туренин, — в Ивашкиных войсках смута началась…

— Откуда знаешь? — спросил царь.

— «Языка» привели. Говорит, как услыхали, что Пашков к нам перекинулся, холопов страх одолел. Сам Ивашка чернее тучи…

И царь отдал приказ:

— Готовить полки на вылазку!

Сражение в Замоскворечье Болотников проиграл. Пришлось ему вернуться к укрепленному острогу в Коломенское.

А еще через несколько дней к царю Василию поступило мощное пополнение — смоленские и ржевские полки.

2 декабря все свои войска царь кинул на Коломенское.

Взять лагерь Болотникова оказалось нелегко. Там были не только земляные укрепления, но и хитрая придумка, которую назвали «обозом». Собран он был из нескольких сотен саней, телег и повозок. Их поставили друг на друга в два-три ряда, затем плотно набили сооружение соломой и облили водой. На морозе все это затвердело словно камень.

Царские войска начали бить по «обозу» из пушек. Лед хотя и крошился, но ядра не пробивали такую толщу.

Три дня стреляли пушки, а толку не вышло.

Воевода гневался, хотел было на пушкарях зло сорвать — высечь их. Но дворянин Ушаков, перебежавший от Болотникова, выдал секрет укрепления и посоветовал палить «огненными» ядрами.

После такого обстрела лед стал таять. Болотникову с частью войска удалось уйти к Калуге.

Несколько казачьих отрядов отбивалось от царских ратников в селе Заборье. Но силы были слишком неравные. Казаки сдались. С ними попал в плен и Михейка Долгов.

Казаков Шуйский помиловал — приказал забрать в свое войско.

А двадцать одну тысячу пленных, что были взяты в Котлах и Коломенском, царь велел предать смерти.

По горячему следу

Звенели в Москве колокола в честь снятия осады и победы над Болотниковым. В церквах служили торжественные молебны.

Во дворце Василий Шуйский закатил пир, какого давно не было. Широко улыбался он на пиру боярам, но не так уж весело было у него на душе. «Ушел Ивашка, — думал Шуйский, — а ведь он всему злу голова. Отруби змее хвост — другой отрастет. По голове бить надо, по голове…»

Против Болотникова царь послал по горячему следу своего брата Димитрия. Воевода этот был столь же спесив, сколь бездарен. Считал он, что войско Болотникова ослаблено поражением, ко всему и город Калуга не имеет мощных каменных укреплений.

— Вели, государь, ставить виселицу, — сказал он, отъезжая, брату, — на той седмице привезу тебе Ивашку.

— С богом! — простился с ним царь.

* * *

Войдя в Калугу, Болотников сразу же созвал атаманов. Пригласил он также калужского пушкаря Ивана Фомина и других посадских людей.

— Други, — сказал он, — после тяжких боев наше войско устало. Но знайте, воеводы Шуйского кинутся за нами, как собаки за зверем. Коли мы почивать начнем, схватят нас голыми руками. А потому должны мы теперь взяться за топоры и лопаты, окружить Калугу новым частоколом и вырыть рвы. Что скажете?

— Пошто разговоры разговаривать, коль времени нет? — поднялся один из атаманов. — Слово у нас одно — выдюжим!

— Добро. А вы, калужане?.. Неволить вас не могу.

— Да нешто мы хотим своей погибели? — проговорил Фомин. — С тобой мы. Так ли, посадские?

— Куда иголка, туда и нитка.

Отлегло на душе у Болотникова, но все же предупредил:

— От Шуйского потом милости не ждите.

— Что на роду написано, того не минуешь, — молвил Фомин.

Войско и все посадское население вышло укреплять город. Стучали топоры и кувалды. Работали и в темноте при кострах: в декабре-то смеркается рано, светает поздно. А каждый час дорог. День за днем кипела работа.

Болотников послал в другие города за помощью.

* * *

Черную весть принесли гонцы царю Василию: дважды побил Дмитрия Шуйского холопский воевода.

Государь тяжело плюхнулся на лавку, обитую медвежьим мехом.

— Жив брат?

— Бог помог, — ответил старший гонец.

«Сотворил же господь братца, — в сердцах подумал царь Василий. — Воистину олух, не воин». И накинулся на гонца:

— Сказывай, как все было.

Вот что узнал царь. Приблизился князь Димитрий к городу и увидел, что Калуга укреплена, стал прикидывать, как бы на мятежников напасть. Два дня в раздумьях прошло. На третий день подоспевшая к Болотникову из других городов подмога ударила по войску с тыла. Начали разворачиваться царские полки, а в это время на них накинулся Болотников со своими отрядами. Четырнадцать тысяч ратников полегло в той битве, остальные бежали. Едва донесли ноги до Серпухова, но тут были настигнуты болотниковцами и побиты вновь.

После такого доклада потемнело у царя Василия в глазах.

— Прочь! — замахнулся посохом на гонцов.

Земно поклонившись, гонцы убрались вон.

Через неделю царь послал против Болотникова второго брата, Ивана, — подозрительный Василий доверял братьям больше, чем другим воеводам.