Иван Грозный - [53]

"Что прежде наша отчина была по реку Березыню, того мы для покоя христианского отступаемся: но Полоцк со всеми пригородами и вся земля Ливонская в нашу сторону, к государству Московскому, и без этих условий сына нашего Федора отпустить к вам на государство нельзя". Что же касается вечного мира, то для него условия другие: Полоцк со всеми пригородами и Курляндия к Литве, а Ливония к Москве. Двина будет границей, а Полоцку и пригородам с нашими землями граница будет по старым межам; и быть бы всем трем государствам на всех неприятелей за одно; а в короли выбрать цесарского сына, который должен быть с нами в братстве и подтвердить вечный мир".

Вся беда для Грозного состояла в том, что Польша в такой же мере, как и Москва, тянулась к Ливонии, так же, как Москва, не могла обойтись без выхода к морю. На этом строил свои расчеты очень искусный французский агент Монлюк, хлопотавший за Генриха Валуа. По его словам, Генрих заведет флот, посредством которого всего скорее воспрепятствует нарвской торговле; далее он приведет в цветущее состояние Краковскую академию, снабдивши ее учеными людьми; отправит на свой счет в Париж сто польских шляхтичей для занятия науками. Видно, что Польшу, в такой же мере, как Москву, заботила выписка с Запада техников, а также и возможность обучения своей молодежи заграничной науке.

5

Неудача поляков с Генрихом Валуа, бежавшим через несколько месяцев после избрания назад во Францию, открыла Ивану IV новую возможность избрания на польско-литовский престол. Папский нунций в 1575 г. с беспокойством доносил в Рим, что только вельможи не хотят московского царя; народ же показывает к нему расположение; московского государя желает все мелкое, дворянство, как польское, так и литовское, в надежде через его избрание высвободиться из-под власти вельмож.

Однако избирательная кампания 1575 г. прошла для Ивана IV неудачно. Вот где крупный талант его пострадал от мелких досадных недостатков, от неумения сдержать себя во-время, от увлечения своим остроумием, от пренебрежения к противникам.

С самого начала он затронул политическое самолюбие панов, составлявших высшую раду. Те писали ему по отъезде Генриха, извещая зараз и о восшествии на престол, и о его "временном отбытии", причем упоминали что им, панам-раде, поручено сноситься с иностранными государями. Иван IV ответил, что посланный им уже гонец Ельчанинов будет дожидаться возвращения короля, а у панов радных не будет: государь сносится только с государем, а паны с боярами; раз у них есть король, с панами ссылаться непригоже.

Не использовав необходимых публичных церемоний, к которым привыкла польская и литовская аристократия, не сказавши ни слова о привилегиях, которые он готов предоставить высшему правящему слою, только что получившему золотую грамоту вольностей от Генриха, Иван IV мало занялся обработкой его членов в отдельности и в тайне. Некоторые из них определенно о том намекали русскому послу и даже давали образцы тех писем, с которыми царю следовало обратиться к таким-то и таким-то аристократам. На избирательный сейм, собравшийся; в Варшаве в ноябре 1575 г., Иван IV не прислал "большого", т. е. полномочного посла. Приверженцы Москвы, ожидавшие нетерпеливо заявлений царя, были разочарованы его кратким, сухим и бессодержательным посланием.

В конце концов Иван IV, помимо своих ошибок, был побежден неожиданной международной коалицией, которая не только разбила его кандидатуру, но и выдвинула убийственного для него противника.

Первый удар нанес новый враг Москвы, столь презираемые царем шведы. Шведский посол на сейме выдвинул сразу самый острый вопрос внешней политики – вопрос о войне против Москвы за Ливонию. Он предлагал бороться общими силами: пусть поляки отдадут шведам свою часть Ливонии, шведы откажутся от денежных сумм, которые они ссудили Польше. Из Ливонии может быть составлено особое владение, в котором править будет шведский королевич Сигизмунд, по матери потомок Ягеллонов. Затем шведский посол предлагал избрать на польский престол королеву Анну, сестру умершего Сигизмунда II Августа. По его мнению, только этим способом уладятся дела, польские и шведские, ливонские и московские, будет крепкий союз с соседними государствами, будет мир с турками, татарами и Германией. Московиты будут изгнаны из Ливонии. Нарвская торговля, столь вредная для Польши и выгодная для Москвы, прекратится.

У шведов оказался своеобразный сторонник в лице турецкого султана. Опасаясь избрания на польский престол сына императора Максимилиана, т. е. представителя враждебного Турции австрийского дома, султан выдвигал своего кандидата, зависимого от турок седмиградского воеводу Стефана Батория. Послы Батория дали на сейме блестящие обещания: сохранить все вольности панов и шляхты, сообразоваться во всем с их желаниями, обратно завоевать все отнятое Москвой, для чего он, Баторий, приведет свое войско; сохранять мир с турками и татарами; лично предводительствовать войсками; прислать 800000 злотых на военные издержки, выкупить пленную шляхту, захваченную в последнее татарское нашествие из земель русских. Эта кандидатура потом сошлась с предложением шведов: Батория стали прочить в супруги королевны Анны.