Иван Грозный и Стефан Баторий: схватка за Ливонию - [53]

Кто знает, как повернулось бы дело, если бы осажденные воспользовались всеми этими неурядицами и попытались нанести Баторию чувствительный удар. Но они действовали нерешительно, ограничиваясь стрельбой из крепости или непродолжительными вылазками, которые особенного вреда не причиняли.

В это время Иван послал Пскову из Новгорода новое подкрепление. В отряде под предводительством стрелецкого головы Никиты Хвостова было несколько сотен человек.

Замойский узнал о приближении отряда из отправленных в Псков писем самого Хвостова, который намеревался подойти к городу со стороны озера Пельба. Некоторое время стрельцы держались на одном из островов, а 2 октября высадились на берег. Стража из литовцев заметила их, но тем не менее передовой московский отряд, числом до 100 человек, под начальством Даниила Исленьева смог пробраться в город под покровом темноты. Однако Хвостову, который двигался со своим авангардом, сильно не повезло. Человек тучный, в темноте он отстал от стрельцов и, выйдя на рассвете из леса, спрятался в траве. Просидев так весь день, он уже думал, что спасен, но вечером 3 октября на него выехал отряд волынского воеводы Андрея Вишневецкого. Остальные стрельцы разбежались кто куда[113].

Вторую попытку проникнуть в город со стороны озера предпринял ночью 6 октября московский воевода Федор Мясоедов. Но когда его стрельцы, высадившись на берег, уже были у городских стен, их заметил литовский караул. Московиты были окружены; многие из них погибли, 150 попали в плен, а остальные, около 500 человек, во главе с Мясоедовым спаслись бегством[114].

Между тем положение армии Батория становилось все хуже и хуже. Весь сентябрь стояла прекрасная погода, но 1 октября ударили морозы, от которых сильно страдали солдаты, почти все не имевшие теплой одежды. Не хватало дров, из‑за которых время от времени случались драки. В лагере стали происходить грабежи и воровство; особенно бесчинствовали венгры. 9 октября Замойский призвал к себе ротмистров и потребовал пресекать любые нарушения дисциплины. При этом выразил готовность выслушать все жалобы и по возможности удовлетворить их.

Ротмистры стали жаловаться на то, что солдатам не платят денег, что у них нет тулупов и сапог, а лошади находятся на голодном пайке; кроме того, старослужащие солдаты ждут, что король исполнит свое обещание относительно раздачи открывшихся вакансий на различные должности. Жаловались также на неразбериху с назначением в караулы, из‑за чего одни солдаты караулят постоянно, а другие вовсе не назначаются; поэтому караулов не хватает, и в некоторых местах, где приказано выставлять стражу, караульных нет вовсе.

Замойский пообещал сделать все, что сможет, но зависело от него, признаться, немногое. Он дал слово, что донесет их просьбы о выплате положенного содержания до короля, но знал, что платить королю нечем. Впрочем, ротмистры вышли от него приободренные уже тем, что смогли донести свои беды до высокого начальства. К тому же они услышали отчасти то, что хотели услышать, — что король не преминет обратиться за советом, как вести дальше осаду, не только к сенаторам, но и к офицерам.

Баторий и в самом деле устроил несколько совещаний с участием ротмистров, но толку от этого вышло мало. Мнения высказывались самые разнообразные. Одни советовали сделать пролом в другом месте и снова штурмовать крепость. Другие были категорически против этого, поскольку неудача могла привести к катастрофе. Иные, прежде всего литовцы, настаивали на отступлении, говоря, что солдаты не перенесут морозов и недостатка продовольствия. Они ссылались на высокую смертность в войске от болезней уже сейчас — а что будет, когда придут настоящие холода и солдатский паек волей-неволей придется урезать? И даже то, что как раз в это время привезли порох из Риги, не развеяло подобного рода настроений; присланного пороха оказалось недостаточно, и выстрелы все равно приходилось экономить.

В разгар всех бесплодных споров прибыл из своей экспедиции под Псков трокский каштелян Христофор Радзивилл. Баторий послал его еще в начале июля из Дисны к Днепру, чтобы отбросить неприятеля, опустошавшего Могилевскую и Шкловскую области. Но московиты сами ушли в свои пределы, и Радзивиллу оказалось нечего делать в тех местах; он стал просить короля, чтобы тот ему разрешил преследовать отступающих врагов. Баторию не хотелось оставлять приднепровскую границу беззащитной, но он все‑таки согласился удовлетворить просьбу Радзивилла. По инструкции, данной королем, трокский каштелян должен был идти к Дорогобужу, затем повернуть к крепости Белой и засесть у Холма, чтобы отвлекать силы русских, когда главная армия подступит к Пскову.

Радзивилл выступил в поход из Витебска 5 августа, но, узнав по пути, что в окрестностях Великих Лук, Усвята и Велижа действуют отряды московитов, повернул к Велижу. Поход получился сложный: пришлось прокладывать дорогу через леса по топким местам; лошади не раз проваливались в трясину. Навстречу Радзивиллу выступил из Великих Лук Филон Кмита с 2000 всадников и Гарабурда во главе 600 татар, бывших в литовском войске. Два отряда встретились у Покровского монастыря, на берегах реки Немези, в расстоянии десяти верст от Торопца