Иван-чай-сутра - [52]

Девушка фыркнула. Парень обернулся к ней.

— Будь здорова, Птича.

— Спасибо, ты тоже.

— Я не чихаю.

— И я не чихаю.

— А по-моему, чихаешь. Простыла?

— Давай без приколов.

— А кто первый начинает? Невысказанные слова звучат громче барабанов.

— Ты хочешь, чтобы я высказалась?

Кир кивнул и, подумав, добавил: «Если это конструктивно».

— Ты вещаешь как какой-нибудь генсек.

— Откуда ты знаешь, как они вещали, подруга?!

— Догадываюсь. У этой урлы один почерк: динамить, обламывать и винтить.

— А как же? С этими обезьянами без насилия впадешь в каменный век.

— С какими обезьянами?

Кир потер переносицу.

— Подстраиваешь ловушку, Птича?.. Да я толерантен и совсем не троглодит. Пусть таджики живут на Памире. И к евреям я совершенно индифферентен… когда они отплывают на свою хаймиш эдэ, в Хайфу, гут? Пусть даже ходят по Красной площади. В качестве туристов. Мне даже симпатичны некоторые америкосы…

— Хаммерскины?

Кир расплылся в улыбке.

— Ага.

— Тамошние фашисты? — спросил Алекс.

— Настоящие фашисты ушли в лед, — загадочно проговорил Кир.

— На Волге? — уточнил Алекс. — Или еще на Чудском?

— Нет, — спокойно возразил Кир, — много раньше.

— Превратились в белых медведей с синими глазами, — сказала Маня.

— Левая ирония. Кунштюки в стиле цигойнер.

— Ну, я не очень вникала в заморочки ледовой теории нацистов, — сказала Маня. — По-моему, это еще та креза. А вот кунштюк — молотки Хаммерскинов. Гилмор, Уотерс с Паркером наверняка прибалдели.

Кир торжествующе захохотал.

— Да! Крафт! Сила ледяного огня может таиться в самом вонючем болоте. Знаешь, как это называется, подруга? Дыра!

— В башке.

— Ход мысли, не предусмотренный разработчиками ПО, то бишь, паркерами и гилморами. И о чем это свидетельствует? Это свойственно всему честному и живому. Айс унд фойе! Как бы там ни тухлили все обдолбанные чандалы.

— Кажется, вы говорите о «Стене»? — полюбопытствовал Алекс.

— Ну да, — отозвалась Маня. — Хаммеры украли оттуда шагающие молотки на свой лейбл. — Маня махнула горящей веточкой, постучала ею о землю. — Американские кантрушники, скины.

— Почему это кантрушники? — возразил Кир. — Они базируются в крупных городах.

— Где бы кантрушник не базировался, он кантрушник, урел, стрёмный мэн. И только и ждет, чтобы пробить кому-нибудь крышу. Молотком.

— Вот, блин, не поймешь этот чандальский язык! — возмутился Кир. — Кантрушник это же деревенщина?

— Это заплесневелый угол вместо головы.

Кир посмотрел вокруг, словно бы отыскивая ответ.

— Но вы же все та-а-к любите всю эту муттер-натур.

— Ну и что.

— Где логика? Деревня — это гут, а ее житель — шлехьт.

— БГ настоящий деревенский житель, Мамонов, Умка, — сказала Маня. — Керуак и Боб Дилан.

Кир беспомощно развел руками.

— У тебя Астма Язык, Маня. Язык программирования низкого уровня. Я его уже не понимаю. Ты живешь шестидесятыми годами, подруга. А на дворе суровое третье тысячелетие. — С этими словами Кир, решительно поднявшись, схватился за топорик, шагнул к ближайшей сосне.

— Ты не мог бы не рубить ее? — спросил Алекс.

Кир оглянулся на него в недоумении и сказал, что просто хочет взбодрить костер, веселее сидеть, да и кровопийц отгоняет.

— Там внизу хороший сушняк, — сказал Алекс.

— А это что, не сушняк? — спросил Кир. — Сухой сук.

— Ну да, — согласился Алекс, — и все-таки.

Кир опустил топорик и проницательно посмотрел на него, перевел взгляд на девушку.

— Но там же сыро. А мы не взяли скафандр для рубки дров, — сказал он с кривой улыбкой, подбрасывая и пытаясь поймать топорик. Но у него и в этот раз не вышло, топорик брякнулся о землю. — Черт! — выругался Кир, поднимая топорик и снова его подбрасывая.

— Я сейчас сам схожу, — сказал Алекс.

Допив чай, он повесил кружку на рогульку, поднялся и пошел вниз, осыпая с трав гроздья капель.

Кир повернулся к Мане.

— Ты слышала, Птича?

Она пожала плечами.

— И он не кажется тебе стремным?

— Да нет.

— Ну дела. Уайт, нормальный мужик, тебе казался. А этот юзверьнет. А что он, здоровый мужик, здесь делает?

— Спроси у него.

— Так я спрашиваю, ты заметила? А он уходит от ответа. Скользкий.

— Ты сам вчера решил найтать здесь.

— У меня не было ни физических, ни моральных сил еще искать в этих дебрях чего-то… — Кир оглянулся на сосну с сухим суком. — Может, он лесник? Или скульптор?

Маня прыснула.

— Ничего смешного, подруга. Хочет срубить сосну и выстрогать какого-нибудь монстра, ктулху с длинным фаллосом.

— Он похож на одного музыканта, — сказала Маня.

— Из этих чандал полосатой демократии? Я угадал?

— Джерри Гарсиа, «Благодарный мертвец».

— Ну так я и думал, какой-нибудь ктулху, вирь… Вот он идет.

По горе поднимался Алекс с охапкой сухого орешника. Бросив орешник, он принялся переламывать деревца об колено.

— А все-таки, насчет сосны, — сказал Кир, возвышая голос, чтобы заглушить треск, — как-то я не улавливаю местной логики. Или ее и нет здесь?

— Считай ее священной коровой, — сказал Алекс.

— Сосну? — не понял Кир.

Алекс кивнул, сияя стеклами круглых очков.

Кир посмотрел на Маню.

— Сейчас я попытаюсь адаптировать, — пробормотал он. — Переведу на просмотр в DOS… Одну только эту? А остальные?

— И остальные, — сказал Алекс.

— Подозрительный файл. То ли битый, то ли еще чего, — проговорил Кир, словно бы прислушиваясь к чему-то внутри себя. Он снова посмотрел на Маню. — А, кстати, почему именно корова? Не бык или свинья?