Иван-чай-сутра - [11]
Егор называл себя межевщиком, вервьщиком, дозорщиком, писцом, иконником.
В стародавние времена картограф был вооружен мерными вервями; результаты измерений заносил в писцовые и дозорные книги, пока на смену описаниям не пришел чертеж; а первый чертеж сделал иконник Феофан Грек — изобразил Москву на стене княжеского дома. Отсюда все эти названия.
У Алекса вся родня была городская, каникулы он проводил в лагерях, и родовая деревня Плескачевских пришлась ему по душе. Егор называл ее базой. Здесь они отсыпались на железной широкой кровати слева от печки; ели теткины борщи, в саду пробавлялись малиной, смородиной, правда, с опаской: там стояли улья; по вечерам резались в карты с теткой, ее сыном, учившимся на тракториста; и, набравшись сил, совершали новую вылазку. Со временем у них появилось настоящее снаряжение: рюкзаки, палатка, а не кусок полиэтилена, коврики, а не старые телогрейки, пропахшие табаком и керосином; старый немецкий компас, безбожно вравший как минимум на полделения, был заменен на жидкий в пластмассовом корпусе; вместо половинки старого бинокля удалось выменять у одного радиолюбителя на «ВЭФ» бинокль с десятикратным увеличением. Теперь они могли видеть с Пирамиды коров за лугами Мануила, на том берегу Дан Апра, или клен над крышей теткиного дома из-за болота и даже дым трубы далекой ТЭЦ. Хотя они предпочитали рассматривать хищников, парящих в высях над Местностью или кратеры луны, восходящей над Вороньим лесом.
Странные места! Почти всю территорию можно окинуть одним взглядом с Пирамиды (тем более в бинокль). Но каждый раз они что-нибудь находили: насыпь в заболоченном лесном массиве, кирпичный фундамент в непролазных зарослях шиповника; новый родник, никуда не ведущую дорогу в вересковой пустоши, почерневшие трухлявые улья, целую рощу, сухую и светлую, с золотыми иволгами, овраг, весь заросший калиной, аллею старых лип с бархатно-темными стволами и дуплами, — куда она вела? Кто здесь жил?
«Львы!» — отвечал Егор, имея в виду обычай римлян неизвестные области на картах помечать надписью: «Ubi leones» — «Там, где львы».
Весной места бывших поселений человеческих можно было почти безошибочно угадать по белым пятнам цветущих садов. Сады вставали над Местностью призраками минувшей жизни, как античные акрополи.
Что они там искали?
В деревне насмешливые языки говорили, что — никак клад. Или оружие, — времен последней войны. Двоюродный брат Егора, Сашка два раза ходил с ними; показывал одно место на болоте, где, по рассказам, утонул немецкий самолет — или танк; они щупали глубины торфа шестами — ничего не нашли; в другой раз он вывел их к окопам Вороньего леса, но, как только Сашка вырыл череп с глазницами, забитыми мокрым ржавым песком, и остатками рыжих волос на затылке, Егор заявил, что они не гробокопатели и заставил все бросить и уйти. Сашка ругался и спорил, доказывая, что никакие они не гробокопатели, окопы это не могилы; что черные следопыты рано или поздно побывают здесь и все растащат. Нет, эта война была слишком недавно для археологических розысков, решил Егор. «Хорошо. Пошли!» — ответил Сашка и привел их к странным высоким холмикам, заросшим иван-чаем, березняком, на краю поля. Тут же поодаль были холмики маленькие и плоские, с крестами и облупившимися, поржавевшими обелисками. Показывая на крупные холмики, Сашка утверждал, что это французские могилы, а может даже, литовские. Или вообще — татарские курганы. Но Алекс с Егором ему не поверили. Сашка копнул ногой пашню и тут же вытащил из земли керамический осколок. «Тут мужики даже монеты находили, когда пахали!» Но и керамический осколок их не убедил. Соседство современных могил смущало. И Сашка плюнул и больше не ходил с ними, предпочитая гонять на мопеде в соседнее крупное село к друзьям или просто лежать на диване и смотреть телевизор, «Клуб путешественников». Как выяснилось, он был прав. В описании археологических памятников области в этом месте была обозначена курганная группа. А «французскими могилами» издавна деревенские жители и называют курганы.
И Егор отметил на своей карте курганы. Раскопать их было просто. Что бы они там нашли?.. Алексу все-таки это интересно было. Но Егор говорил, что эти курганы всегда бедны, в них ничего не находят, кроме жженых камней, костей, черепков, ну еще обломок косы, ножа, стеклянную бусину. Золото Тутанхамона или инков тут не светит. Вот если бы установить местоположение Лучина, города, упоминающегося в летописи и так и не найденного ни учеными, ни энтузиастами, — другое дело. Предполагалось, что этот город стоял примерно в том же районе, к которому относится и Местность, но так далеко на северо-восток не отлетала рыщущая мысль ни одного исследователя и археологического визионера. По их предположениям Лучин находился где-то на излучине — отсюда, мол, и название, — Сожа. Он и упоминался в связи с походом князя Ростислава на ладьях вверх по Сожу. Но чтобы попасть в Дан Апр и в Глинск и далее в Новгород, флотилию надо было где-то тащить волоком в какую-либо речку, текущую в Дан Апр. Вот тут и всплывало название одной из рек Местности. А на ее излучине Егору всегда и мерещился
Олег Ермаков родился в 1961 году в Смоленске. Участник боевых действий в Афганистане, работал лесником. Автор книг «Афганские рассказы», «Знак зверя», «Арифметика войны». Лауреат премии «Ясная Поляна» за роман «Песнь тунгуса». «Родник Олафа» – первая книга трилогии «Лѣсъ трехъ рѣкъ», роман-путешествие и роман воспитания, «Одиссея» в декорациях Древней Руси. Немой мальчик Спиридон по прозвищу Сычонок с отцом и двумя его друзьями плывет на торжище продавать дубовый лес. Но добраться до места им не суждено.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Магический мир природы рядом, но так ли просто в него проникнуть? Это возможно, если есть проводник. Таким проводником для горожанина и вчерашнего школьника, а теперь лесника на байкальском заповедном берегу, становится эвенк Мальчакитов, правнук великой шаманки. Его несправедливо обвиняют в поджоге, он бежит из кутузки и двести километров пробирается по тайге – примерно так и происходили прежде таежные драмы призвания будущих шаманов. Воображаемая родовая река Мальчакитова Энгдекит протекает между жизнью и смертью.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.