Иван-чай. Год первого спутника - [203]

Лена плакала, вспомнив, наверное, свое сиротское детство. Всхлипывала в скомканный цветной полушалок, сторожко смотрела в спину Кости, в озабоченное лицо Павла.

За окошком рассветало, тихонько стрекотала в стекла метель.

— Ну, что? — растерянно посмотрел Павел на плачущую Лену. — Спать давно пора, а мы… Ехать же обратно — двести километров.

Слова были пустые, какие-то рассеянные.

«В малый балок, что ли, уйти от нее? — тупо соображал Павел, поглядывая на свободный широкий топчан в углу. — Но там же холодище! И вместе ложиться тоже вроде бы не с руки. Да ну, к черту! Стелиться, и все! Что за чепуха?»

Достал из-под Костиного топчана новый ватный капот от трактора, раскинул в углу. В головах сунул две телогрейки. Присел на мягкое широкое ложе, стаскивая задубевшие валенки. Легко засмеялся, глядя на Лену.

— Не поцарапаемся? Под одним тулупом-то?

Лена пристроила две пары валенок у горячей печурки, сказала не оборачиваясь:

— А я в случае чего у тебя… защиты попрошу…

— Ну, валяй к стенке!

Лена, смешная в вязаной кофточке и толстых штанах, протопала по полу на носках и забралась под тулуп. Мокрые счастливые глаза смеялись под меховиной. Он погасил фонари, прилег рядом, вытянувшись, как бревно. Шуршал коробком спичек, дважды зажигал потухающую папиросу.

— Ты брось курить и дай руку: без подушки я не усну, голове низко, — вдруг спокойно, по-домашнему сказала Лена, коснувшись ватными коленями.

Он все исполнил, как она просила. Лена ткнулась лицом куда-то под мышку ему и притихла.

Тепло было под мягким тулупом, от сдвоенного дыхания.

Беспокойная рука нечаянно скользнула на выпуклую, тугую грудь, но другая, маленькая рука очень спокойно отвела ее и прижала локтем. Без слов, как будто ничего не произошло.

Спустя время шепот:

— Павлик, ты… спишь?

— Нет.

— А я уже сплю.

Лена все-таки перехитрила его. Он уснул первым. А когда он уснул, глубоко и ровно дыша, расслабив руку, на которой лежала ее голова, Лена привстала сторожко на локоть, глянула в сторону Кости и, склонившись, поцеловала Павла в смугло-шершавую, теплую щеку.

27

Ранняя весна приходит вдруг.

Никто не видел первой весенней капли, напоенной утренним солнцем, — она упала, должно быть, с вершины старого кедра на южном склоне горы. Алмазно сверкнув и на мгновение вобрав в себя всю голубизну, весь блеск весеннего мира, она скатилась с оледеневшей пятипалой веточки и тут же исчезла, до земли пробуравив снежную крепь сугроба. И все. Родилась и умерла. Но вслед за нею люди заметили капель — буйную, дробную, веселую капель. У магазина, за школой, у гаражей и домов.

Северный март отшумел метелями, пришла весна. Люди хмелели от тепла и запахов талой земли, выходили в солнечное половодье налегке.

Слесаря Мурашко неожиданно послали в контору по вызову директора, а Стокопытова кто-то направил по срочному делу в управление треста, и оба вернулись с пути с блаженно-глупыми улыбками.

— Первое апреля! Первое апреля — никому не верь! — радостно верещала Майка Подосенова.

— Я машину запчастей привез! — неожиданно сообщил прибывший из командировки Турман.

— Разыгрываешь?! — возмутился Стокопытов.

Но Турман не разыгрывал, у склада разгружалась полуторка. Стокопытов вышел глянуть, сказал ему между прочим:

— Раз в год отличился ты, да и то первого апреля! Заряжайся этак и на будущее!

Первое апреля, конечно, веселый день. Но Сашка Прокофьев приготовил Павлу и грустный фактик. Он явился страшно озабоченный, посидел молча у стола, как бы раздумывая, стоит ли тревожить нормировщика в такой солнечный, веселый день, и, видимо, решился:

— Понимаешь, Павел Петрович, какая история. Работают мои ремонтеры как черти. Я уж хотел с Домоткановым поговорить насчет… Ну, бороться за звание. Как положено, это самое, ответить на призыв депо Сортировочная… А сегодня Мурашко припер ворованный подшипник с ремзавода.

Павел, слушавший его вполуха, вдруг насторожился.

— Как «ворованный»?

— Ну, двести вторых подшипников не было, а трактор на выпуске. Вот он и махнул на завод. Говорит, за пол-литру достал… Что же теперь делать?

— Запчасти Турман привез, — сказал Павел. — А насчет коммунистической бригады ты правильно решил. Надо еще с Полозковой поговорить. Бригада-то у тебя почти в полном составе комсомольская. На собрании заодно и Мурашко пристыдить… Валяй к Наде!

— Да был я у нее! — осуждающе махнул длиннопалой кистью Сашка. — Она против. Говорит, рано, мол. А чего рано? Говорю, работают как черти!

— Ну, тут она ошибается! — поддержал Павел бригадира.

— Я это самое ей сказал! Мы же, говорю, не сразу на высокое звание посягаем… Мы будем добиваться! Год, а может, и два будем вкалывать и очищаться от всяких позорных явлений, а она только хихикнула. Непонятная она какая-то, Полозкова.

— Я с ней поговорю, — сказал Павел. — А к Домотканову в случае чего вместе сходим.

Вечером прижал легкий морозец, от него пахло талыми крышами и весной. На комсомольском собрании переизбирали секретаря, освободили Надю по личной просьбе, из-за перегруженности основной работой. Сашка Прокофьев предложил кандидатуру Лены Пушковой, а Эля вдруг захлопала в ладошки — наверное, поэтому Лену выбрали единогласно.