Иван Царевич и Серый Волк - [8]

Царевич добросовестно в течение получаса метр за метром обшаривал квартиру, но никаких следов загадочной женщины так и не обнаружил. Обессиленный Иван рухнул в кресло и нащупал дрожащими пальцами сигарету. Бред, полный бред. Нет, будь Иван пьян или обкурен, всё это было бы еще куда ни шло. Но, во-первых, выпита была только бутылка водки, да и та на двоих, а во-вторых, наркотой Царевич никогда не баловался и о глюках знал только понаслышке. Такая вот получалась поганая история. Оказывается, в определённых обстоятельствах лучше быть алкоголиком и наркоманом, чем морально устойчивым трезвенником.

Остатками испуганного разума Царевич всё-таки попытался выстроить логическую схему необъяснимого происшествия. Теоретически Лариса Сергеевна могла, конечно, одеться и уйти за те полторы-две минуты, что Иван шарился в ванной и на кухне. Но, увы, это только теоретически. Да и то если бы Лариса Сергеевна была солдатом срочной службы, натасканным на команду «подъем». Всерьёз предполагать, что женщина способна одеться и привести себя в порядок за полторы минуты, Царевич, имевший кое-какой опыт общения с противоположным полом, категорически отказывался. А потом – не во что ей было одеваться. По всему выходило, что Лариса Сергеевна заявилась в гости к Царевичу абсолютно голой и такой же голой от него ушла, поскольку в квартире не было ни единой женской тряпки, а вся одежда самого Царевича оставалась на месте.

Иван решил, наплевав на логику, довериться безудержной фантазии. И, надо сказать, ступив на привычное поприще, Царевич почувствовал облегчение. Даже без труда сформулировал две достаточно реалистические версии происшествия. По версии первой, Лариса Сергеевна сговорилась с Веркой, и та внедрила её в квартиру Царевича в его отсутствие, дабы окончательно истрепать ему нервы и спровадить в психушку. Совсем уж абсурдной эта версия могла показаться только человеку, не знающему Верку с её коварством, близким к клиническому.

По версии второй, Лариса Сергеевна, сговорившись с кем-то из Ивановых соседей, сама решила подшутить над одиноким мужчиной, пребывающим в меланхолии, дабы завязать с ним более тесное знакомство. Способ сближения, что ни говори, страдает излишней оригинальностью, но ведь и Царевич не дундук какой-нибудь, а писатель. Художественная натура, способная оценить неординарность поступка. Оставалось только установить, кто из соседей мог быть соучастником женщины, мыслящей и поступающей нестандартно. Маловероятно, чтобы Лариса Сергеевна болталась в голом виде по подъезду, пугая несовершеннолетних, значит, убежище у неё было на лестничной площадке второго этажа, где и располагалась Иванова квартира. Соседи справа были отброшены Царевичем сразу же – не те люди, чтобы участвовать в подобных сомнительных авантюрах. Оставалась Кабаниха, то бишь Мария Егоровна Кабанова, у которой был на Царевича давний и надёжно загнивший зуб. Иван чуть ли не в глаза называл её бабой Ягой, а она его – прощелыгой и тунеядцем. Причём если Иван высказывал своё мнение приглушенно, сквозь зубы и в сторону, то Кабаниха орала на весь двор и подъезд, употребляя выражения как литературные, так и специфические.

Под стереотипное описание бабы Яги Кабаниха никак не подходила. Было в ней не менее шести-семи пудов веса, и когда она, вперив руки в боки, пёрла буром на предполагаемого противника, с ринга бежал не только Царевич, но и такие закалённые в дворовых баталиях люди, как Михеев с Вепревым. Разумеется, Царевич не удержался от соблазна и ввёл на роль бабы Яги в своём «Берендеевом царстве» именно Кабаниху, наплевав на все стереотипы. Образ получился объёмным и запоминающимся. Верка очень смеялась, с удовольствием перечитывая полюбившиеся страницы, после каждого столкновения с Кабанихой на лестничной площадке. Верку домовая баба Яга ненавидела даже больше, чем Царевича, но, между прочим, и уважала больше, а может, даже и побаивалась. Во всяком случае, споры и стычки между двумя этими особами отличались взаимной вежливостью, пугающей Ивана. Царевичу всегда в такие минуты казалось, что эти гадюки друг на друга только пошипят, а весь яд достанется ему. И, в общем, так оно и выходило. В значительной мере Кабаниха ненавидела Ивана именно из-за супруги и страшно обрадовалась, узнав о развале семьи Царевичей.

Дурацкие происшествия вчерашнего дня и собственные ночные размышления подействовали на Царевича до такой степени, что он проспал едва ли не до обеда. Наскоро набив желудок колбасой и хлебом и залив всё это изрядной порцией кофе, Иван бодрым шагом отправился на поиски Васьки Кляева, который по случаю воскресенья наверняка томился жаждой, и уж, разумеется, не духовной, где-то во дворе. Кляев нужен был Ивану для того, чтобы ещё раз убедиться в собственном психическом здоровье и получить от свидетеля дополнительные подтверждения тому, что Лариса Сергеевна не была плодом его сексуальных фантазий,

Царевич не ошибся в расчётах. Кляев всё тем же ощипанным воробьём сидел на краю песочницы, уныло ковыряя землю драным башмаком. На Царевича

он взглянул безнадёжно и так же безнадёжно махнул рукой на дружеское пожелание доброго утра.