Иван Бровкин на целине - [23]
Со всех сторон слышится:
— Что такое?
— Куда бегут?
— Ваня приехал! Полина приехала… с орденами…
— Пароход пришёл раньше времени!..
Любаша, услышав шум бросается к окну. Она видит, как толпа бежит к пристани. А впереди бегут музыканты.
Иван и его друзья поднимаются в гору, направляясь к деревне. Вдруг из-за поворота они видят бегущую им навстречу толпу. Впереди всех — Евдокия Макаровна.
Старик дирижер, увидев Ваню, махнул рукой, и оркестранты на ходу заиграли туш.
Иван растерялся: вначале он не понял, куда и зачем бегут люди. В первую минуту он даже испугался и повернул было обратно. Но в общем гуле услышал голос матери.
— Ваня! Ванюша! — кричит Евдокия Макаровна.
Захар остановил его.
— Минуточку. Это нас встречают. — И, выпрямившись, скомандовал: — За мной!
Иван и Полина следуют за Захаром.
Евдокия Макаровна, пробежав мимо Захара, подбегает к Ване, прижимает сына к груди, целует его глаза, голову, щеки. Она любуется орденом на груди сына.
Люди обнимают Полину, Захара… Целуют их. Шум. Весёлый гам…
Евдокия Макаровна берёт Ваню под руку и проходит с ним сквозь расступившуюся толпу.
Оркестр гремит всё громче и громче.
Ваня, раскланиваясь направо и налево, пожимает протянутые к нему руки односельчан. Девушки целуют Полину. Захара Силыча обступают друзья и товарищи.
Слышны голоса:
— Ну как, Ваня?
— Ничего, — отвечает он. — Порядок.
— Как мы обрадовались, когда тебя наградили!
— Спасибо, сынок, — говорит старик, обнимая Ваню. — Спасибо, дорогой. Не осрамил нашу деревню.
— Вот что целина сделала с человеком!.. Красавец! — во весь голос восхищается Акулина, стараясь, чтобы Ваня обратил на неё внимание.
Захар Силыч берёт Полину под руку и шагает рядом с Ваней и Евдокией Макаровной.
Когда шарф случайно закрывает орден на груди Полины, Захар Силыч снимает с её плеч шарф, как бы боясь, что люди не заметят этой высокой награды.
— А где твой орден, Захар Силыч? — ехидно спрашивает Костя Ковригин.
Захар многозначительно поднимает палец:
— В перспективе! Не беспокойся — будет орден! Я пока новичок на целине.
— Не женился, Ваня? — интересуется одна из знакомых девушек.
— Нет… не женился, Галочка.
— Кому он нужен? — многозначительно улыбаясь, замечает другая девушка.
Отвечая на поток вопросов, Ваня кого-то ищет глазами в толпе… но не находит… и заметно нервничает: почему её нет среди встречающих? Что случилось? Где она?..
По главной улице идёт Ваня под руку с Евдокией Макаровной. Рядом — Полина и Захар Силыч.
Взволнованная Любаша, спрятавшись за кружевной занавеской, стоит у окна своей комнаты и смотрит на улицу.
Вот мимо дома Коротеевых проходит Ваня с матерью. Он внимательно смотрит сюда, на её окно… окно Любаши…
Любаша в испуге отходит. Ей кажется, что кружевная занавеска не скрывает её от глаз любимого.
Да… так и есть: Ваня глядит прямо сюда, на окно комнаты Любаши. Но он не видит ничего, кроме плотной белой занавески.
Ваня на мгновение даже замедляет шаг, ещё внимательней и напряжённей глядит сюда, на окно… Ему показалось, что занавеска зашевелилась, что за ней кто-то стоит… Конечно, это она… Любаша… Иначе — почему зашевелилась занавеска?
Действительно, Любаша случайно задела занавеску и сейчас стоит окаменевшая, испуганная. Но она не в силах оторвать глаз от окна, от улицы и продолжает смотреть на Ваню.
Кто-то распахивает дверь в её комнату. Любаша от неожиданности вздрагивает и резко поворачивается. На пороге — Елизавета Никитична.
И вот, как будто переполнилась чаша, и Любаша залилась горькими слезами. Она подбегает к кровати и, уткнувшись лицом в подушку, начинает громко, безудержно рыдать… а с улицы доносятся звуки оркестра.
Елизавета Никитична садится на край кровати, гладит голову дочери и шепчет:
— Ох ты, горе моё горюшко! Счастье ты моё ненаглядное!
— Какой Ваня стал… — говорит на улице подруга Любаши — Тоня.
— Посмотри, какой красавец! — восхищается другая девушка.
— Ваня! Надолго приехал?
— Нет, скоро обратно, — улыбается Ваня.
— Как же он может надолго? — с важностью вмешивается Евдокия Макаровна. — Правительство наградило его и просило долго не задерживаться. Он же бригадир на целине, а не в каком-нибудь захолустном колхозе.
Коротеев, спрятавшись за окном своего кабинета, глядит на улицу и видит, с каким победоносным видом ведёт Евдокия Макаровна под руку своего сына, как торжествующе поглядывает на дом правления колхоза… и какая огромная толпа провожает приехавших с целины.
Позади Тимофея Кондратьевича появляется Самохвалов и, так же украдкой глядя на улицу, как бы между прочим говорит:
— Перелётная птица!
— Что? — раздраженно спрашивает Коротеев.
— Как спутник Земли, — продолжает Самохвалов. — Сегодня здесь — завтра там.
— Спутник — не спутник, а ордена он получает, — с раздражением говорит Тимофей Кондратьевич. — Человек, можно сказать, на весь Советский Союз прославился.
— Может быть, — и Самохвалов пожимает плечами. — Но я, как знаток женской души, рекомендовал бы вам, пока Бровкин будет здесь, увезти Любашу в город, к бабушке, иначе… Поглядите на него! Какая походка… А девушек, девушек-то вокруг него… Так и вьются!
— Да, — вздыхает Коротеев. — Светлая у тебя голова, Самохвалов. — И, поморщившись, добавляет: — Только редко у тебя такие просветления бывают. Ну, ладно. Спасибо за совет.
