Иудейские мифы. Книга Бытия - [9]
Глядя на это, ликовали Утренние Звезды, и все сыны Божий восклицали от радости. 5
[e] Закончив таким образом труд Творения, Бог удалился в святилище на горе Фаран в земле Феман. Когда он покидает его, Земля дрожит и горы курятся. 6
1 Псалтирь XXXII, 6 и CIII, 2; Исайя XL, 22 и XLIV. 24; Псалтирь 103, 6; Исайя L, 12; Псалтирь XVII, 10–12; 3-ья Книга Царств VIII,? г; Псалтирь CIII, з и ХСП, 1–2.
2 Псалтирь XVIII, 10; Наум 1, 4; Притчи XXX, 4; Псалтирь СIII, 3–5; Исайя XL, 12; Псалтирь LXIV, 7.
3 Псалтирь ХСП, 3; Иеремия XXXI, 35; Псалтирь LXXXVIII, 11; Иов XXVI, 12–13; Исайя LI, 9; Псалтирь CIII, 6–8 и LXXIII, 13–14; Наум I, 4; Псалтирь XVII, 7; Иеремия V, 22; Иов XXXVII, 8-11.
4 Псалтирь LXXIII, 17; Иов XXXVIII, 5; Псалтирь CIII, 1О-26; Иеремия XXXI, 35.
5 Иов XXXVIII, 7.
6 Аввакум III, 3; Псалтирь CIII, 32.
1). Это третье описание Творения, составленное из библейских текстов, помимо Бытия, напоминает не только вавилонскую, но и угаритскую и ханаанскую космогонии; и, что очевидно, отсылает к Тоху, Боху и Бездне. Такой Творец, как Эл, Мардук, Ваал или Иегова, первым делом должен был сразиться с водой — представленной пророками в виде Левиафана, Рехава или Великого Дракона, не только потому что Творительница, которую он смещает, является богиней Плодородия, следовательно воды, но и потому что матриархат можно изобразить в мифе как хаотическое смешение двух полов, которое мешает установлению патриархального общественного порядка, подобно тому, как льющийся в море дождь мешает осушению земли. Таким образом, мужской и женский принципы должны были быть приличным образом отделены друг от друга, вот, египетский бог воздуха Шу разорвал объятия Нат, богини Неба, и Геба, бога Земли; или Яхве-Элохим разорвал объятия Верхних Мужских Вод и Нижних Женских Вод (см. 4, е). Вавилонянин Мардук, когда поделил Тиамат пополам, на самом деле разделил ее и Алсу, бога Верхних Вод.
2) В угаритской мифологии Ваал назначает морскому дну быть жилищем поверженной воды, которая рассматривается одновременно как божество и как элемент:
3). Вопрос о том, чем или кем изначально были Тоху и Боху, до сих пор дискутируется. Однако, если добавить суффикс "m" к Тоху (thw), то получается Тегом (thwm), библейское название примитивного морского чудовища. Тегом во множественном числе — Тегомот (thwmwt). Если использовать те же суффиксы, то Боху — это Бегом и Бегомот (bhwmwt), вариант от бегемота Иова, наземный двойник морского чудовища Левиафана. Левиафана не так-то легко отличить от Рехава, Таннина, Нааша и прочих мифических существ, которые персонифицируют воду. То, что лежит в основе Бытия I и II, следовательно, может рассказывать об изначальном мире, в котором были морское чудовище Тоху и земное чудовище Боху. Если так, то идентичность Тоху и Тегомота, Боху и Бегемота (см. 6 n-q) замолчали из теоретических соображений (см. 1; 1, 3; 1, 6) — чтобы Тоху и Боху имели значение неперсонифицированных понятий пустоты и хаоса; и таким образом Бог стал ответственен за создание в дальнейшем Тегемота (или Левиафана) и Бегемота.
4). Вавилонское морское чудовище, соответствующее иудейскому Тегомоту, называется Тиамат, Тамду и Таавату, а в "Главных принципах" Иоанна Дамаскина — Тауте. Так как корень везде "taw", который так же соотносится с Тиамат, как Тоху с Тегомом и Тегомотом. Более того, "tehom" в древнееврейском не имеет определенного артикля, и это доказывает, что когда-то это слово было именем личным, как Тиамат. Таким образом, Те го-мот является иудейским эквивалентом Матери Тиамат, возлюбленной бога Алсу, чье имя происходит из более древнего шумерского имени Абзу; этот Абзу был воображаемой пресноводной сущностью, из которой вышел Энки, бог мудрости. Раам (надменность) — синоним Тегомота; в книге Иова (XXVI, 12) следующие строчки стоят рядом:
5). Образ Духа Божьего, носящегося над водой в Бытии I; II, намекает на птицу, и ранняя поэтическая версия сравнивает Бога и орла, что "носится над птенцами своими" (Второзаконие XXXII, 11). Однако слово "ruah", обычно переводимое как "дух", первоначально означало "ветер", что наводит на мысль о финикийском мифе творения, пересказанном Филоном из Библа: на первичный хаос налетел Ветер, увлекаемый собственными элементами. Другой космогонист из Библоса считает, что Бау, женская суть, забеременела от ветра. Богиня Бау, жена бога-ветра Кольпии, то же, что греческая богиня Нике ("ночь"), которую Гесиод называет Матерью Всего Сущего. В Греции она была Еврином, взявшей себе в возлюбленные Офионея (см. 1, 10).
6). Еретики-офиты I в. н. э. верили, будто мир был порожден змеем. Медный змей был создан, согласно иудейской традиции, Моисеем по приказанию Бога (Числа XXI, 8–9) и почтен пребыванием в храмовом святилище вплоть до воцарения Езекии, который истребил его (4-ая Царств XVIII, 4), и это заставляет предположить, что Яхве некоторое время отождествлялся с богом-змеем — как Зевс в искусстве орфиков. Память о Яхве как о змее сохранилась в позднем тексте, согласно которому Бог хотел умертвить Моисея (Исход IV, 24 и далее) в пустыне на ночлеге и, приняв обличье огромного змея, проглотил его до крайней плоти. Обычай, принятый в Иерусалиме, убивать жертву на северной стороне алтаря (Левит 16, 11; M. Zebahim V, 1–5) указывает на ранний культ северного ветра, подобный афинскому. Очевидно, что в прамифе Великая Мать поднимается из Хаоса; бывший при ней ветер стал змеем и обрюхатил ее; она превратилась в птицу (голубку или орлицу) и отложила Яйцо Мира, которое змей согрел и высидел. 7). Согласно галилейскому псалму (LXXXVIII), Бог создал небеса и землю, север и юг, Фавор и Ермон, но сначала низложил Рехава и рассеял врагов Своих. А в другом месте (Иов IX, 8-13) сказано, что Он один распростирает небеса и ходит по высотам моря, и "помощники Рехава" пали пред Ним. Эти помощники, по-видимому, союзники Тиамат в ее борьбе против Мардука, когда он подчинил ее себе священным проклятием. 8). Библейские аллюзии на Левиафана как на многоголовое морское чудовище, или "сбежавшего" змея (nahash banah), или "нечестного" змея (nahash agalaton) напоминают угаритские тексты: "Если вы поразите Лотана… нечестного змея, могучего и с семью головами…" и "Ваал поразит его, ударит копьем Лотана, нечестного змея с семью головами". Язык соответствует библейскому: Левиафан (Iwytri) является как lotan; nhsh brh как bthn (= иудейскому pthn, "змей") brh;vi nhsh 'qltwn, как bthn 'qltn на угаритском языке (ANET 138b).
Книга Роберта Грейвса — поэта, романиста, фольклориста, переводчика, автора исторических романов и монографий по мифологии — представляет собой исследование древних религий и мифов, пропущенное через богатую поэтическую фантазию. Специалисты могут не соглашаться с методами и выводами Грейвса, но нельзя не поддаться очарованию его удивительного произведения, воссоздающего некий единый образ богини-матери, лежащий в основе всех мифологий.
Роберт Грейвз (1895–1985) — крупнейший английский прозаик и лирический поэт, знаток античности, творчество которого популярно во всем мире.В первый том Собрания сочинений входит знаменитый роман «Я, Клавдий», в котором рассказывается о римском императоре Клавдии и его предшественниках. Автор с большим мастерством воссоздал события одного из наиболее драматических периодов римской истории (I в. до н. э. — I в. н. э.).Перевод с английского Г. Островской.Вступительная статья Н. Дьяконовой.Комментарии И. Левинской.
Главы из книги «Со всем этим покончено» англичанина Роберта Грейвза (1895–1985); перевод Елены Ивановой, вступление Ларисы Васильевой. Абсолютно бесстрастное описание военных будней, подвигов и страданий.
Книга Роберта Грейвса — английского поэта и романиста (1895—1986) содержит пересказ 171 греческого мифа с разбиением на мифологемы и варианты исторический, археологический, этнографический и проч. комментарии, а также библиографический аппарат.Прослеживая историю развития греческих мифов, автор привлекает множество ближневосточных и североафриканских источников, широко цитируются античные авторы.Книга рассчитана на специалистов в области философии, филологии, сравнительного литературоведения, этнографии, религиоведения и, разумеется, на широкий круг читателей.
Роберт Грейвз (1896–1985) — один из самых значительных поэтов и прозаиков Англии XX в. Написанная им серия исторических романов, из которых наиболее известные «Я — Клавдий», «Клавдий божественный», «Князь Велисарий», «Золотое руно», «Дочь Гомера» и, конечно же, «Царь Иисус», поставили его в один ряд с величайшими романистами XX в.Роман «Царь Иисус» (1946) рассказывает о переломной эпохе в истории человечества. Иисус предстает в романе не как икона, а как живой человек, который, страдая за людей, не в силах всех и сразу сделать счастливыми.
Роберта Грейвса, который умер в декабре прошлого года в возрасте 90 лет, часто называют «крупнейшим британским поэтом и литератором». Грейвсу-поэту посвящена отдельная статья в этом номере. Мы же хотим познакомить наших читателей с его мастерством рассказчика. Собственной прозе Грейвс не придавал слишком большого значения. Свои романы — «бестселлеры» на темы римской истории «Я-Клавдий» и «Божественный Клавдий» он даже назвал «чепухой на постном масле», хотя после успеха телевизионных постановок по этим романам имя Грейвса стало известно миллионам британцев.
Наполеон притягивает и отталкивает, завораживает и вызывает неприятие, но никого не оставляет равнодушным. В 2019 году исполнилось 250 лет со дня рождения Наполеона Бонапарта, и его имя, уже при жизни превратившееся в легенду, стало не просто мифом, но национальным, точнее, интернациональным брендом, фирменным знаком. В свое время знаменитый писатель и поэт Виктор Гюго, отец которого был наполеоновским генералом, писал, что французы продолжают то показывать, то прятать Наполеона, не в силах прийти к окончательному мнению, и эти слова не потеряли своей актуальности и сегодня.
Монография доктора исторических наук Андрея Юрьевича Митрофанова рассматривает военно-политическую обстановку, сложившуюся вокруг византийской империи накануне захвата власти Алексеем Комнином в 1081 году, и исследует основные военные кампании этого императора, тактику и вооружение его армии. выводы относительно характера военно-политической стратегии Алексея Комнина автор делает, опираясь на известный памятник византийской исторической литературы – «Алексиаду» Анны Комниной, а также «Анналы» Иоанна Зонары, «Стратегикон» Катакалона Кекавмена, латинские и сельджукские исторические сочинения. В работе приводятся новые доказательства монгольского происхождения династии великих Сельджукидов и новые аргументы в пользу радикального изменения тактики варяжской гвардии в эпоху Алексея Комнина, рассматриваются процессы вестернизации византийской армии накануне Первого Крестового похода.
Виктор Пронин пишет о героях, которые решают острые нравственные проблемы. В конфликтных ситуациях им приходится делать выбор между добром и злом, отстаивать свои убеждения или изменять им — тогда человек неизбежно теряет многое.
«Любая история, в том числе история развития жизни на Земле, – это замысловатое переплетение причин и следствий. Убери что-то одно, и все остальное изменится до неузнаваемости» – с этих слов и знаменитого примера с бабочкой из рассказа Рэя Брэдбери палеоэнтомолог Александр Храмов начинает свой удивительный рассказ о шестиногих хозяевах планеты. Мы отмахиваемся от мух и комаров, сражаемся с тараканами, обходим стороной муравейники, что уж говорить о вшах! Только не будь вшей, человек остался бы волосатым, как шимпанзе.
Настоящая монография посвящена изучению системы исторического образования и исторической науки в рамках сибирского научно-образовательного комплекса второй половины 1920-х – первой половины 1950-х гг. Период сталинизма в истории нашей страны характеризуется определенной дихотомией. С одной стороны, это время диктатуры коммунистической партии во всех сферах жизни советского общества, политических репрессий и идеологических кампаний. С другой стороны, именно в эти годы были заложены базовые институциональные основы развития исторического образования, исторической науки, принципов взаимоотношения исторического сообщества с государством, которые определили это развитие на десятилетия вперед, в том числе сохранившись во многих чертах и до сегодняшнего времени.
Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.