Итоги, 2013 № 41 - [7]

Разговор с фининспектором / Политика и экономика / Спецпроект

Разговор с фининспектором

/ Политика и экономика/ Спецпроект

Александр Починок — о лифтерах и лифтах, про Гайдара и его команду, о роли прослушки в карьере Ельцина, о штурме Белого дома с точки зрения Минфина, об инкрустированных ружьях и депутатских носках, а также о том, как шестая часть суши лишилась «второй валюты»

 

Офис с иголочки на Цветном, на одной из табличек жизнеутверждающая надпись: «Мир без нацизма». Для несведущих: это международный правозащитный фонд. В кабинете начальника — первого вице-президента — Александр Починок, неоднократно бывший министром и дважды — сенатором. В общем, разговор вышел не короткий…

— Александр Петрович, королевство не маловато?

— Маловато. Но еще я преподаю в Высшей школе экономики и почти год веду любимую передачу «Фискал» на «Эхе Москвы». Видимо, придется книжку на эту тему писать — слушатели требуют.

— Продолжаете дружить с Михаилом Прохоровым?

— У меня с ним хорошие отношения. Я работаю в партии «Гражданская платформа» — в политическом комитете и в федеральном гражданском комитете. Как раз недавно досчитывал передвижение расходов бюджета при условии, если мы больше средств оставим городам, — хороший результат получается. Мы готовим довольно серьезные преобразования в трудовой и жилищной сферах, в медицине, культуре. Думаю, их можно будет использовать там, где наши люди будут приходить на посты губернаторов и мэров, а также тогда, когда мы придем в Думу.

— Никогда самому не хотелось стать олигархом? О чем, скажем, мечталось в детстве круглому отличнику Саше Починку?

— Олигархом? Да нет. А отличнику Саше Починку в детстве мечталось стать физиком. Был хороший преподаватель, я решал задачки в журнале «Квант», учился в его заочной школе, участвовал в олимпиадах. Но потом как-то наткнулся на папины блокнотики с цифрами. Папа по специальности инженер, участвовал в строительстве до полутора тысяч объектов и все время просил плановый отдел выписывать ему цифирьки: все денежки — приход, расход, выработка, производительность труда. Он любил все анализировать. Я понял, что это интересно, и решил поступать в Челябинский политехнический институт на специальность «экономика строительства». Мне хотелось совместить то, что делали мама и папа. Мама у меня была экономистом, кандидатом коммерческих наук.

— Коммерческих? Это в советские-то годы?

— Мои родители очень долго жили в Китае и образование получили там.

— Как они оказались в Поднебесной?

— Предки по отцу приехали с Украины осваивать Приморье — спасибо Столыпину за соответствующие программы. Дедушка с семьей прибыл в район нынешнего Дальнереченска. Тогда города не было — были тайга и река Иман, впадающая в Уссури. Потом дед пошел в армию — служил в артиллерии во Владивостоке, воевал в партизанском отряде Лазо. Вернулся домой, построил кожевенный заводик. Во времена нэпа поднялся — раскулачили. У семьи был большой дом, и тогдашний комитет большевистской партии арендовал там один этаж. Вскоре ему говорят: «Партийным органам нельзя находиться в доме у кулаков, так что, наверное, мы расстанемся». Дедушка спрашивает: «Что, уезжаете?» Они ему: «Нет, это ты уезжаешь». Он понял, что его окончательно «докулачат», сел на лодку с женой и детьми и переправился в Маньчжурию. Пришли в Харбин — жить негде. Бабушка в лотерею выиграла участок земли, дед пошел заготавливать лес — зимой, при сумасшедших морозах, когда волосы примерзали к деревьям, пока спал. Набрал каких-то денег, построил домик. Опять занялся кожевенным производством, еще и поставлял в самый большой ресторан Харбина молоко и сливки. Семья поднялась на ноги. Когда наша армия пришла в Харбин, дедушка организовывал для наших солдат поставки масла. Но самой главной своей задачей он считал дать детям высшее образование, и ему это удалось.

Образование же в Северо-Маньчжурском университете давали блестящее. У меня сохранились копии дипломного проекта отца — это 300 страниц на машинке и 24 листа учетверенного формата в цветной туши. Полный проект тепловой электростанции! Когда отец находился в лагере, у него было немного свободного времени, и он даже предложил Китайской академии наук изменить китайскую письменность — провести реформу по образцу японской: выделить иероглифические ядра и добавить азбуку. Ведь у китайцев язык в разных регионах разный, и они плохо понимают друг друга, плюс очень много иероглифов. Но академия на это не пошла.

До сих пор спорят, кто учился лучше всех в Северо-Маньчжурском университете за всю его историю — папа или мамин брат.

— Это тот самый американский дядя, на которого многозначительно кивают в СМИ?

— Дяди в Штатах у меня нет. В США у меня жили две тети. Сейчас, к сожалению, они уже умерли.

Мамины братья и сестры разъехались по всему миру, потому что в СССР тогда пускали с трудом. Первый раз в конце тридцатых выпустили сотрудников КВЖД, и никто не знал, что с ними будет. Поехало много наших родственников. Скажем, мамин двоюродный брат — его тут же отправили в лагерь. Но в годы войны ему удалось попасть на фронт, он очень быстро дошел до подполковника. Потом стал проректором Львовского политеха. А у тех, кто не работал на КВЖД, шансов пробраться в СССР не было. Но тут в Маньчжурию пришли японцы, и все, кто мог, стали уезжать. Одна моя тетя вышла замуж за американского моряка-подводника и уехала в США, несколько родственников — в Австралию, другие — в Южную Америку, оттуда в США.