Итоги, 2013 № 41 - [11]

— Как вы вторично оказались в правительстве?

— Я не хотел идти в министры — мне нравилась Дума, парламентская работа. Опять-таки работал в комитете по бюджету с Мишей Задорновым, все было замечательно до августа 1997 года. Но вдруг меня приглашает Чубайс, задает какие-то текущие производственные вопросы. Он прекрасно знал, что я никуда не хочу переходить. Неожиданно берет прямую трубочку и говорит: «Тут у меня Починок. Да, конечно, он согласен, будет работать». И передает трубку мне. Ну что мне было делать? Сказать президенту, что я не согласен? Сказал: «Да». Развернулся и поехал в свой новый кабинет.

— Поговаривали, что ваш предшественник Виталий Артюхов пал жертвой клановой борьбы за контроль над налоговым ведомством, в частности, группировки силового вице-премьера Анатолия Куликова и экономического вице-премьера Альфреда Коха. Как удалось вылавировать?

— Какой-то подковерной чиновничьей войны на моем уровне я не видел. Просто Куликов и Кох — это абсолютно разные люди, и у них разные задачи. Куликов — искренний и прямой человек, у него имелась своя система взглядов на то, что хорошо для государства. У него была цель правоохранительная, поэтому он больше работал с налоговой полицией. Мы по мере возможности давали ему статистику, факты. Но всегда в намного большей степени нами командовал экономический вице-премьер. Если для Куликова главное поймать и не пущать, то для Коха важнее логика развития процесса. Он больше старался работать стратегически и был настоящим трудоголиком. Скажем, надо правительству документ сделать — хватался за компьютер и сам все быстро делал, без всяких помощников.

Очень интересно было работать и с вице-премьером Николаем Аксененко. Он любил во всем разбираться досконально. Приходить к нему на совещание и чего-то не знать считалось просто немыслимо: он старался запоминать абсолютно все, все анализировать и все считать.

— С Виктором Степановичем всегда ладили?

— Не помню ни одного случая, когда бы мы ругались, даже когда у налоговой службы были проблемы.

Налоговые поступления стали очень хорошо расти уже в мой второй приход в главы министерства — тогда уже механизм работал как часы. Я до сих пор горжусь тем, что письмо об отмене взаимозачетов, фактически бывших второй валютой, было подписано заместителем министра финансов Кудриным и мною. Вокруг налоговой службы змеилась очередь, люди ночевали в соседних кафешках, чуть ли не в подворотнях, пробивались к нам, чтобы успеть получить эти зачеты. Это был просто кошмар!

С Черномырдиным же у нас всегда были хорошие отношения. Например, после знаменитого совещания с нефтяниками и работниками газовой промышленности в Тюменской области, которое проводил тогда еще кандидат в президенты Владимир Путин, мы возвращались в Москву на одном самолете с Вяхиревым и Черномырдиным. Хорошо провели совещание, все сделали, ночью летим назад. И тут я говорю, что у меня на следующий день свадьба. Они обрадовались. Признаюсь, приняли немножко в самолете. Утром, уже дома, я проснулся от стука в дверь — приехал какой-то порученец и привез мне картину в подарок от них обоих.

Виктор Степанович вообще был очень душевным человеком. «Черномырдин с гармошкой» — это не штамп, не пропагандистская вещь. Он действительно любил музыку, искусство, и у него была очень ранимая душа. Он был жестким руководителем и при этом, как ни парадоксально, добрым. Это довольно редкое сочетание.

— Говорили, что Черномырдин на публике и без — это два разных человека, что имидж красного директора — наигрыш, а его знаменитые шутки — домашние заготовки. Это так?

— Он действительно был классическим красным директором, но его «черномырдинки» действительно были экспромтами. Очень многие рождались из-за того, что ему хотелось ругаться, но он понимал, что на публике этого делать нельзя. Они рождались адекватно сиюминутной ситуации, которую невозможно предвидеть.

Представьте, ведет он первое заседание правительства после ухода Кириенко с поста премьера. Министров еще не сменили, но все понимают, что почти всех отправят в отставку, еще и нового председателя правительства надо утвердить в Думе. Все сидят грустные. В зале прямо-таки сгущается грусть-печаль. Виктор Степанович посмотрел на все это и говорит: «Ну что, мы все встали в определенную позу на определенное время?» Все, мгновенная разрядка, начинается работа.

Или, скажем, 1997 год, очередной отчет «Газпрома». Скучные вопросы, правительство идет долго, потому что на тех заседаниях еще очень много говорили. Кто-то выступает: «Мы будем много работать, мы будем то-се…» Черномырдин на него посмотрел и говорит: «Или мы будем много работать, или будем делать дело?» Абсолютно правильно, он был мудрым человеком…

Продолжение следует.

Неконтактный / Политика и экономика / Профиль

Неконтактный

/ Политика и экономика/ Профиль

Павел Дуров: от продвинутой социальной сети до сварливого сетевого социума

 

Павел Дуров — воплощение грез российского сетевого хомячка. Это ж надо — получить унылое филологическое образование и заработать бешеные деньги совсем в иной области человеческого знания! Столь же, впрочем, виртуальной, как и «книжки про книжки». Тут — буковки на бумаге, там — цифирьки на мониторе, а все одно: ни на зуб попробовать, ни в карман положить. Айфонов не изобретал, нефтью не торговал, под проценты капиталы не ссужал, не сеял и не пахал даже. А вот поди ж ты — миллиардер, пусть и рублевый!