Итоги, 2013 № 38 - [9]

— И вы стали адвокатом Сноудена.

— Да, меня можно назвать его адвокатом. Хотя проблемы, которые приходится решать, далеко не только юридического свойства. Я, например, единственная на сегодняшний день его связь с внешним миром. Даже его контакты с родителями осуществляются через меня.

— Услуги адвоката, притом адвоката вашего уровня, стоят недешево.

— Он спрашивал, сколько стоят мои услуги. Я сказал: «Эдвард, давайте вы устроитесь, обоснуетесь…»

— «…а там посмотрим»?

— Нет, нет. Я просто сказал, что его главная задача — устроиться, а я готов ему всячески в этом помогать, в том числе в решении бытовых вопросов. И что он не должен беспокоиться насчет денег. Так что ни о каком гонораре и речи не было. Сноуден ведь, надо заметить, небогатый человек. Он располагает очень небольшими средствами.

— То есть для вас это благотворительность?

— Я могу себе позволить вести некоторые дела бесплатно. У меня, кстати, было достаточно много таких дел. Что же касается участия в судьбе Сноудена, то для меня был важен не столько общественный резонанс, вызванный этим делом, сколько сам факт его обращения ко мне. Понимая, в какой ситуации находится этот человек, я не мог отказать ему. И как профессионал, и просто по-человечески.

— Вы в курсе дальнейших планов Сноудена?

— Как я уже говорил, вопрос о его дальнейших действиях будет решаться на семейном совете. Собирается приехать его отец. Вероятно, приедут также мать и, возможно, бабушка с дедушкой. Только после этой встречи наступит какая-то определенность — и в отношении будущей работы Эдварда, и что касается жизненных планов в целом.

— Какие здесь варианты?

— Пока уровень опасности будет оставаться таким, каким он является на сегодняшний день, никакие варианты невозможны. По этой же причине, кстати, откладывается и поездка членов его семьи. Бывшие коллеги Сноудена могут попытаться воспользоваться приездом родителей, чтобы выследить его местонахождение. У меня есть определенная информация, пока я не могу ее раскрыть, свидетельствующая о том, что уровень опасности очень высок.

— Речь идет об угрозе для жизни американца?

— В том числе. Конечно, трудно сказать, что именно может произойти. Но пока американская сторона не сняла своих претензий к Сноудену, нельзя исключать ничего.

— Вы сообщили, что он находится в условиях, «приемлемых с точки зрения бытовых вопросов и с точки зрения его защищенности». Можно уточнить: что это за условия? Отель, квартира, Москва, Подмосковье, какой-то другой регион?

— Это территория Российской Федерации.

— Кто занимался созданием условий? По слухам, Сноудена опекает одно очень компетентное ведомство.

— Я далек от таких структур.

— Ну не так уж и далеки. Вы ведь член общественного совета при ФСБ.

— Я действительно вхожу в общественный совет при ФСБ, но это единственное, что связывает меня с данным ведомством. Поэтому мне сложно ответить на ваш вопрос. Во всяком случае, я не вижу рядом с Эдвардом никого, кого можно было бы идентифицировать как сотрудника российских спецслужб. Кстати, в свое время очень часто высказывалось сомнение в том, что он живет в транзитной зоне аэропорта. Но я-то с ним встречался — и много раз — именно там! Я не хочу раскрывать все подробности оказания помощи Сноудену. В том числе и по этическим причинам — чтобы это не выглядело каким-то бахвальством. Скажу лишь, что я тоже прилагал определенные усилия для решения вопросов, связанных с его обустройством. Решить, например, проблему жилья помогли мои знакомые.

— Насколько я понял из ваших заявлений, у Сноудена имеются телохранители. Кто именно его охраняет?

— Он пользуется услугами одной частной охранной фирмы. Но, понятно, что это не решает проблему безопасности.

— Кто все это оплачивает — охрану, квартиру, еду, одежду?

— Пока что он оплачивает из своих средств. Я тоже помогаю, чем могу. Но сейчас мы думаем об открытии счета в банке. Есть фонды, в том числе за рубежом, собравшие для него определенную сумму денег. И надо сделать так, чтобы Эдвард смог этими деньгами воспользоваться.

— По вашим словам, Сноуден не сидит взаперти, а свободно гуляет по улицам и даже путешествует. И при этом, как вы утверждаете, его никто не узнает. Как такое может быть?

— Если бы у меня была такая возможность, гипотетическая, я бы с удовольствием продемонстрировал вам, что в этом нет ничего удивительного. Он бы прошел мимо вас, и вы бы его не узнали. Это вопрос одежды и небольшого изменения внешности. Так что я никого не обманываю: он действительно свободно ходит по улицам.

— Но ведь риск все равно есть.

— Безусловно, риск есть. Но риск, насколько я понимаю, просчитанный Эдвардом. Он ведь специалист в таких вопросах и знает, что делает. Кстати, когда Эдвард еще находился в транзитной зоне, я по наивности решил его проинструктировать. «Эдвард, — говорю, — вам надо подумать о безопасности. В том числе что касается пользования телефоном, айпэдом и так далее». Он удивленно посмотрел на меня: «Это вы мне говорите?» Было, в общем, очень смешно.

— Логично предположить, что ваша собственная жизнь теперь тоже связана с конспирацией. Вы следите за тем, нет ли за вами хвоста?