Итоги, 2013 № 04 - [17]

А дальше лишние дети попадают в нашу казенную систему, где и застревают чаще всего навсегда.

Шибко грамотные

Работает казенная машина так. Ребенок — брошенный или изъятый из семьи — в первую очередь попадает в сферу органов опеки, именно они решают его дальнейшую судьбу. Эти организации устроены довольно странно. К примеру, в Москве их полномочия сейчас переданы муниципалитетам внутригородских муниципальных образований. То есть в каждом из 125 районов есть свой орган опеки и попечительства, где работают порядка 5—7 специалистов. За каждым из территориальных органов закреплены те или иные родильные и детские дома. Именно туда стекаются звонки от врачей детских поликлиник, учителей, соседей и просто всех людей, которые, как им кажется, заметили, что с ребенком не все в порядке. Сотрудники обязаны проверить сигнал. Если чиновнику покажется, что обстановка в семье угрожает жизни и здоровью ребенка, его забирают в детский дом — без суда и следствия, до выяснения обстоятельств. При этом критерии «угрозы» весьма абстрактны. Только потом суд решает — лишать родителей прав или можно вернуть ребенка в семью.

Далее система действует так: в течение месяца орган опеки обязан поставить ребенка, оставшегося без попечения, на учет и завести личное дело. В идеале чиновники должны попытаться нормализовать ситуацию в родной семье ребенка, или договориться с родственниками, готовыми взять его к себе, или же подыскать новую семью. Если в течение месяца решить проблему не удалось, орган опеки составляет на ребенка анкету и передает ее в региональный банк данных о детях, оставшихся без попечения родителей. Как правило, эта база данных находится в ведении окружного комитета (департамента) образования или подчиняется органам соцзащиты при региональной администрации. Личное дело ребенка хранится в органе опеки по месту жительства, но вопросами передачи информации потенциальным приемным родителям теперь уже занимается региональный оператор. Сейчас это делается через собственные сайты, которые открывают те же местные департаменты соцзащиты. Если же в течение второго месяца и через региональный банк данных не удалось пристроить ребенка, дубликат анкеты передается федеральному оператору банка данных при Минобрнауки РФ. На каждом из этих этапов судьба ребенка зависит от профессионализма работника опеки и его расторопности. Чтобы найти за месяц новую семью или уговорить родню, усилия должны быть приложены колоссальные. Понятно, что надрываться чиновники не хотят, потому большинство сирот отправляются в конечном счете в детдома.

Конечно, существуют законы, на которые должны ориентироваться органы опеки. «Работу с детьми, оставшимися без попечения родителей, сегодня четко регламентирует целый ряд законов, в том числе Семейный кодекс, закон об опеке и попечительстве, — комментирует адвокат по семейным делам Антон Лелявский. — И законы эти в общем-то неплохие». Например, в них прописаны вопросы профилактики социального сиротства, предусмотрена работа органов опеки с семьями. Однако на практике работа этих органов зависит во многом от профессиональной компетентности каждого сотрудника. Например, в законах недостаточно четко прописаны случаи, в которых ребенка следует забирать из семьи. И фактически органам опеки дано право забирать ребенка в случае угрозы его жизни и здоровью, но каждый сотрудник трактует это понятие по-своему. Зачастую чиновники перестраховываются, боясь понести ответственность за должностное преступление. Ведь если они не отреагируют на вызов, а потом с ребенком что-то случится, то могут попасть под статью.

И потому нередко соцслужбы отнимают детей из в общем-то вполне нормальных семей. «Недавно в Тверской области был случай — у семьи забрали четверых детей только на том основании, что в доме было холодно, — вспоминает Борис Альтшулер. — Действительно, так получилось, что у семьи в частном доме закончились дрова и нечем было топить. Но ведь так сложились обстоятельства, у родителей были временные финансовые трудности. Почему никто из администрации не предложил подогнать машину с дровами? Или еще пример. К нам обратилась женщина, которая две недели не могла найти своего 4-летнего сына, которого забрали органы опеки. Они пришли вместе с сотрудниками полиции по звонку соседей, и поведение мамы показалось им чем-то странным. Но женщина-то не хотела расставаться с ребенком!» Борис Альтшулер признает: поведение родителей порой бывает не вполне адекватным. Но никакой работы с такими семьями не ведется. Ни один инспектор опеки не вызвал их для беседы, не объяснил родителям, в чем они не правы, не помог решить сложившиеся проблемы. Проще забрать ребенка.

При этом единого регулятора, контролирующего всю эту систему, нет. Потому «тетка из управы», у которой по закону должно быть высшее педагогическое образование, но по факту это не всегда так, практически обладает диктаторскими полномочиями в детском вопросе. Формально орган опеки при муниципалитете — это «орган местного самоуправления», который непонятно кому подчиняется: то ли управе-префектуре, то ли структурам департамента образования, то ли живет сам по себе. Обязать это учреждение соблюдать закон может только суд. Прокуратура как надзорный орган может только выдать предписание. А уж выполнят его или нет...