Итоги, 2012 № 15 - [9]

Петра творенье / Политика и экономика / В России

Петра творенье

/ Политика и экономика/ В России

«Почему сейчас раскручивается культ Столыпина? Полагаю, что власть имущие немного испугались, когда на телевизионном проекте «Имя Россия» Иосиф Сталин занял одно из первых мест...» — говорит академик Юрий Пивоваров

 

На этой неделе исполняется 150 лет со дня рождения Петра Столыпина — третьего председателя совета министров Российской империи, однозначной оценки роли которого до сих пор нет. Столыпин никак не вписывается в привычные классификации: реакционер — реформатор, монархист — конституционалист, консерватор — либерал. На непростую тему — о российских реформах и российских реформаторах в интервью «Итогам» размышляет директор Института научной информации по общественным наукам РАН академик Юрий Пивоваров.

— Юрий Сергеевич, популярно мнение, что если бы Столыпин довел свои реформы до конца, то большевики не пришли бы к власти. Но бытует и обратное: мол, Петр Аркадьевич лишь ускорил октябрьский переворот. Что вы думаете по этому поводу?

— Действительно, господствуют две точки зрения по поводу результатов столыпинских реформ. Но я не придерживаюсь ни одной из них. Октябрьская революция вызревала в уникальных исторических условиях, когда заканчивалась мировая война. Было много совершенно новых явлений, никоим образом не связанных со Столыпиным. После его смерти курс на реформы продолжался. Скажем, господин Кривошеин оставался министром земледелия и отвечал за аграрную реформу. Министр финансов Коковцев возглавил правительство. Даже Ленин из своего швейцарского изгнания писал, что если столыпинские реформы пройдут в России, то его сторонникам будет нечего делать. Причем точно так же думали реакционные силы русского самодержавия. Как известно, у Столыпина было много противников на крайне правом фланге.

При этом столыпинские реформы настолько сложны, что некоторыми своими аспектами они революционизировали ситуацию. Самая острая фаза гражданской войны проходила в тех губерниях, где эти преобразования состоялись. Где мужик получил землю, где он стал хозяином и где он начал отстаивать свои позиции. Там же, где люди не вышли из общины, где столыпинская реформа не пошла, гражданская война происходила с меньшим накалом.

— Уже сам факт, что на Столыпина 10 раз покушались, говорит о том, что он сильно кому-то мешал. Кому именно?

— В первую очередь, конечно же, революционерам. Это прежде всего эсеры или близкие к ним анархистские группировки, из которых вышел убийца председателя правительства Богров. Несомненно, все эти люди мстили Столыпину за то, что он твердой рукой прекратил революцию 1905—1907 годов и при этом не менее твердой рукой начал проводить реформы.

Но, возможно, убийство Столыпина не могло бы состояться без какого-то участия Департамента полиции. Известно, например, что курировавший Департамент генерал Курлов не любил Столыпина. Я все-таки думаю, что до конца выяснить, кто стоял за его убийством, мы никогда не сможем. Но не в том суть. От этого знания по большому счету ничего не изменится. Да, конечно, если выяснится, что Столыпина, который к тому же был министром внутренних дел, убили по приказу руководства входившего в МВД Департамента полиции, то в глазах многих наших современников образ той России померкнет. Кто-то скажет: ну вот если такое было возможно, то это говорит об очень нездоровом обществе. Но ведь и американцы так и не узнали, кто на самом деле заказал президента Джона Кеннеди. Так что Столыпин в этом плане не одинок.

— Реформы Столыпина можно сравнить с реформами Гайдара?

— Эти люди и их реформы, на мой взгляд, не близки по духу. Они жили и творили в разных исторических ситуациях. Россия начала ХХ века — это страна, которая находилась на подъеме. Экономика, социальная политика, благосостояние масс, наука, международный имидж — все росло. Я не говорю, что все было идеально. Было много проблем, иначе не случилось бы революций. Да и страна по большому счету была отсталой. И тем не менее тот период, который начался реформами Александра II, был временем удивительного, эволюционного подъема.

Егор Гайдар начал проводить свои реформы в ситуации полного развала, распада государства, сопровождавшего попытку выхода России из тоталитаризма. За Столыпиным же стояло полвека реформ.

Есть и более частные отличия. Петр Аркадьевич служил и губернатором, и предводителем дворянства, и так далее. Егор же Тимурович был кабинетным ученым. В целом для дореволюционных русских реформаторов главным было не просто провести преобразования. Их задача — сделать так, чтобы и овцы были целы, и волки сыты. Столыпин совсем не разорял крестьянскую общину. Он пытался ко всем группам русского общества относиться равновесно, проводя политику модного сейчас «народосбережения». А Егор Тимурович, при всех его блестящих качествах, резал по живому.

— Отчего именно эти два реформатора, а, скажем, не Витте до Столыпина или Косыгин до Гайдара, вызывают столь ожесточенные споры?

— Ну с Гайдаром понятно — его реформы случились буквально вчера. Что касается Столыпина, то тут не все так однозначно. С моей точки зрения Витте как реформатор гораздо более крупная фигура, чем Петр Аркадьевич. Но дело в том, что русские реформы — это этапы одного большого пути. Как началось все после Николая I, при котором страна зашла в тупик, проиграв из-за своей отсталости Крымскую войну, так до революций 1917 года все и продолжалось. При этом останавливались, ошибались, отступали, опять шли вперед, но с выбранного пути не сворачивали. В этом смысле Столыпин действительно выходит на первый план.