Итамар К. - [12]

«Но как вам удается достичь этого знаменитого бесконечного пиано?» — спросила одна из студенток. Меламед ответил не сразу. Он сделал несколько шагов и остановился напротив нее. В зале воцарилась мертвая тишина. «Вот так», — сказал он наконец еле слышно и набрал полную грудь воздуха. Тишина длилась еще долго, а потом, неизвестно из какой галактики, возник тихий звук, сдержанный и благородный. Постепенно звук окреп, усилился, а потом снова начал затухать и долго-долго висел в воздухе, пока не замер окончательно… «Вот так!»

«Шауль Меламед, певец с мировым именем, обладатель редкостного голоса. К пятилетию со дня смерти, — сказала ведущая Орна Эвен-Захав. — Мы приносим свою благодарность музыкальному колледжу имени Пёрселла в Лондоне за присланные нам кадры. А теперь, — Эвен-Захав заулыбалась, — перейдем к новаторскому мюзиклу «Йошуа-дикарь», который неделю назад удостоился премии Хофштеттера на фестивале в Холоне».

Итамар остановил пленку, но через мгновение все же запустил ее снова. Должен же он узнать, кто они, местные мастера культуры, а дома у него телевизора не было.

Этот факт, кстати, уже успел принести ему немало неприятностей. «Быть не может», — сказал контролер из управления теле— и радиовещания, внезапно нагрянув к нему с внезапной проверкой об уплате телевизионного сбора. «Можете убедиться, что это правда», — ответил ему Итамар. «Но мы провели опрос: только в семьях ультраортодоксов и у бедуинов племени ялам, что кочуют в окрестностях Беэр-Шевы, нет телевизоров. У всех остальных в стране есть». После долгих пререканий Итамар сдался и согласился уплатить первую половину сбора. Теперь, впервые после возвращения в страну, он может получить компенсацию за понесенные расходы.

Камера без задержки перешла от ведущей к актерам, которые пели, декламировали, танцевали, прихлопывали и притопывали:

Гей, Йошуа-избавитель,

Прохиндей, шалун, хулитель,

Шалопай, мужик крутой,

С нашей улицы герой.

Гей, Йошуа, гей, Йошуа,

Варвар, гей, бандит лихой!

Врезал им, наделал шума,

Иерихон сравнял с землей.

Барабаны гремели, женщины плясали. Йошуа стоял в центре сцены в полковничьих погонах с «узи» в руках. На нем были гимнастерка, трусы цвета хаки и черные армейские ботинки. Йошуа улыбнулся и запел:

Если б стены все упали

(Я, надеюсь, ясно вам),

Все открылось бы ветрам

И все потеть бы перестали.

Остальные актеры окружили его со всех сторон:

Гей, дикарь, разбойник ярый,

Всласть недельку погулял,

Без разбора костылял,

Всех ты к праотцам отправил.

— Не всех, не всех! Как вы смеете! — упрямо заорал Йошуа, потрясая кулаком.

Слабаки вы, доброхоты,

Поумерьте малость пыл.

Я сберег и сохранил

Шлюху с ложем для работы.

Хор подхватил:

Гей, Йошуа, прихлебатель,

Гей, ублюдок, гей, везун.

Посидел в тени, приятель,

И ворвался как тайфун.

Как ты Мойшеле, подонок,

Обошел и обдурил,

И какую работенку

Ты в подарок получил!

Скажи, убоище, Йошуа,

Легко ли было убивать

Детей и жен, мужей и старцев,

Града и села жечь и рушить,

Дома с жильцами в пыль втоптать,

Не надорвав при этом душу?

— Нелегко, — признал Йошуа и на манер американских негров похлопал по плечам некоторых актеров мужского пола. — Кто сказал, что легко?

Толпа вновь подступила к нему:

Скажи, не хочешь ли признаться,

Как дни и ночи напролет

Мог в этом всем дерьме валяться

И как мозги свои сберег?

Йошуа не замедлил с ответом:

Тяжел был труд, но дни летели,

И есть награда в каждом деле.

Не зря же Мойшеле покорно

Все сорок лет я зад лизал.

Язык болел и сохло горло —

Ни разу я не сплоховал.

И тут, наклонившись вперед, Йошуа высунул язык и наглядно продемонстрировал способ его употребления. Хор продолжил:

Нас жгли и мучили пески,

Так что же, помирать с тоски?

Гей, Йошуа, отпрыск сучий,

Гей, фанатик, сволочь, гей!

В пепел сжег Хацор цветущий,

Раздробил страну, злодей.

Линчевал ты справедливых,

Смел и Огам и Парам.

Род бесстрашных, агрессивных

Ты взрастил на горе нам.

Тех, кто грабит богатея,

Лезет нищему в суму,

Гнет трудягу, бьет злодея,

Не спускает никому…

Тебя еще вспомнят,

И за здорово живешь

Отдельным томом

В Библию войдешь.

— Войду, войду! — завыл Йошуа. Он уже выпрямился и вышел из окружавшего его кольца, чтобы встать во всей своей красе на авансцене и гордо посмотреть в зал сквозь темные очки:

Был восторг уничтоженья,

Кровь вокруг лилась рекой,

Раздавался дикий вой,

Женщин резали в постелях…[4]

Сцена закончилась под аплодисменты, и оператор перевел камеру на белый диван, где сидела Орна Эвен-Захав. Напротив устроились композитор Дина Хазон и драматург-режиссер Илан Бар-Цедек. Прежде всего Орна извинилась за то, что автор пьесы был представлен зрителям как Илан Кац, в то время как он уже полгода назад сменил фамилию на Бар-Цедек.[5] Бар-Цедек настаивал на этом не из мелочности и не из простого пижонства, но из желания закрепить правильную ассоциативную связь между своим именем и своим мюзиклом. Ведь достаточно назвать имена Брехта или Беннета, как немедленно вспоминаются их главные работы: «Матушка Кураж» и «В ожидании Годо». (Интересное совпадение, Бар-Цедек недавно обратил на него внимание: у двух этих драматургов фамилии тоже начинаются на букву «б».) «Любая путаница с именем, особенно сейчас, когда мюзикл получил такую известность, может тебе помешать», — подтвердили друзья.