Итальянские каникулы - [9]

«Какая теперь разница? И почему ты это делаешь?»

Потому что ее мир рухнул.

Потому что Майкл не любил ее. Потому что она слишком много выпила. Потому что устала бояться. Потому что хотела почувствовать себя женщиной, а не обанкротившимся учреждением.

— И un peccato[5].

Он лениво пожал своими великолепными плечами.

— Non parlo francesca[6].

— Parlez vous anglais?[7]

Он покачал головой и коснулся груди:

— Mi chiamo Dante[8].

Она повторила жест:

— Je suis… Annette[9].

— Annette. Molta bella[10].

— Данте…

Имя согрело желудок, словно горячий сироп, и ночной воздух превратился в мускус.

Его рука коснулась ее ладони. Изабел уставилась на нее, но не отстранилась. Лишь снова глотнула вина.

Он стал играть с ее пальцами, давая понять, что это нечто большее, чем легкий флирт. Обольщение, причем рассчитанное, но это почти не обеспокоило ее. Сейчас она была слишком деморализована, чтобы задаваться подобными вопросами. Осмотрительность и тонкие приемы не для нее.

«Цени свое тело, — советовалось в краеугольном камне „Нравственная чистота“. — Ты сокровище. Величайшее из созданий Божьих».

Она свято верила в это, но Майкл подорвал веру, а падший ангел по имени Данте обещал мрачное искупление, поэтому она улыбнулась ему и не отняла руки.

Он еще больше откинулся на спинку стула с легкостью, присущей весьма немногим мужчинам, и она позавидовала этому неосознанному высокомерию.

Некоторое время они наблюдали, как американские студенты становятся все более неуправляемыми. Он заказал ей четвертый бокал вина. Она неожиданно для себя сделала ему глазки.

«Видишь, Майкл, я и это умею. И знаешь почему? Потому что я куда более сексуальна, чем тебе кажется».

Она тихо радовалась, что языковой барьер делает беседу невозможной. Вся ее жизнь была наполнена словами: лекции, книги, интервью. ПБС[11] показывала ее видео, когда проводила кампанию по сбору средств. Она говорила, говорила, говорила… И посмотрите только, до чего это ее довело!

Его палец скользнул под ее ладонь и погладил кожу воистину плотской лаской. Савонарола, враг всего чувственного, в пятнадцатом веке был сожжен на этой самой площади. Будет ли гореть и она?

Она уже горела. Голова шла кругом. Все же Изабел была не настолько пьяна, чтобы не заметить: улыбка каким-то таинственным образом не доходит до его глаз. Он проделывал это раньше сотни раз. Речь идет о сексе. Не об искренности.

И тут до нее дошло. Он жиголо!

Она попыталась отнять руку. Впрочем, зачем? Это открытие просто расставило все по своим местам, что она ценила больше всего.

Свободной рукой Изабел поднесла бокал к губам. Она приехала в Италию, чтобы склеить осколки разбитой жизни. Но как можно сделать это, если не стереть предварительно мерзкую запись обвинений Майкла, постоянно прокручивавшуюся в голове? Запись, заставлявшую ее чувствовать себя увядшей и ничтожной.

Она усилием воли подавила поднявшееся отчаяние.

Может, именно Майкл виноват в их сексуальных проблемах? Разве жиголо Данте не сумел всего за несколько минут без слов рассказать ей о похоти больше, чем Майкл за четыре года? Может, профессионалу удастся то, на что дилетант оказался неспособен? По крайней мере профессионалу можно довериться: он знает, как нажимать все нужные кнопки.

Тот факт, что она вообще думает об этом, должен был бы шокировать ее, но последние полгода научили ее невосприимчивости к любого рода потрясениям. Как психолог, она знала наверняка, что никто не может начать новую жизнь, игнорируя старые проблемы. Они просто возвращаются, чтобы снова и снова терзать душу.

Изабел понимала, что не стоит принимать важные решения на нетрезвую голову. С другой стороны, будь она трезва, никогда бы не решилась на такое, и это, вероятно, стало бы самой большой ошибкой. А если разобраться, на что еще годятся оставшиеся у нее жалкие гроши? С их помощью можно отрешиться от прошлого и сделать первый шаг вперед! Вот оно, недостающее звено ее плана перерождения!

Одиночество. Отдых. Размышления. Сексуальное исцеление. Четыре ступеньки, ведущие к пятой. Действию. И более-менее совпадающие с четырьмя краеугольными камнями.

Он не торопился допить вино. Продолжал ласкать ее ладонь, просовывая палец под золотой браслет. Слегка нажимал на то место, где бился пульс. И наконец, устав от игры, швырнул на стол пригоршню банкнот, поднялся и медленно протянул ей руку.

Настало время решать. Все, что от нее требовалось, — оставить руку на столе и покачать головой. Тут полно народу, и он не посмеет поднять шум.

«Секс не склеит того, что сломано внутри, — говорилось в лекции доктора Изабел. — Секс без глубокого истинного чувства оставит в вас грусть, тоску и стыд. Поэтому сначала исцелите себя. Исцелите себя! И только тогда можете думать о сексе. Потому что, если этого не произойдет, если вы станете использовать секс только для того, чтобы скрыть свои пристрастия, чтобы ранить унижавших вас людей, чтобы избавиться от комплексов, чтобы почувствовать себя цельной, кончится тем, что уже нанесенные раны будут болеть куда сильнее…»

Но доктор Фейвор — неудачница и банкрот, и блондинка, сидящая во флорентийском кафе, не обязана ее слушать.