It As Is - [20]
Девушек из центра аудитории вопрос поступления волновал лишь как средство к успешному продолжению рода. Всеми силами, пусть и неосознанно, они демонстрировали, что именно от них можно получить самое здоровое, самое жизнеспособное потомство. В ход шли всевозможные тени, туши, помады, короткие юбки, обтягивающие платья, колготки в сеточку, туфли на высокой подошве и даже лифчики на размер больше, набитые ватой. Наверняка эти юные девушки всерьёз думали, что ВУЗ расшифровывается как «выйти удачно замуж».
Ближе к концу аудитории было больше свободных парт. Здесь сидели самые разные абитуриенты, в основном крепкие сельские парни с простоватыми лицами. В дальнейшем, как правило, они становились самыми старательными и прилежными студентами.
И в самом конце аудитории сидел Саша. На написание ответов ему хватило тридцати минут. Именно написание — Саша практически не думал. Начав читать условие задачи, он уже примерно представлял, как он будет её решать. К концу чтения условия он уже знал решение. Оставалось только записать его и проверить. Проверка была чистой формальностью, но Саша не мог позволить себе допустить ошибку.
Поставив точку к конце ответа последней задачи, Саша глубоко вдохнул и выдохнул. Два двойных листа в клеточку были покрыты ровным, каллиграфическим почерком. Ни единого исправления, ни единой помарки. Кто-то мог бы сказать, что Саша был гениален. Да, многие знавшие его так и считали. Но сам Саша полагал, что гениальность — это качество, дающее какой-то ощутимый результат. Например, гениальный скрипач может собрать многотысячную аудиторию. Гениальный инженер мог построить огромный мост, устойчивый к ветрам, наводнениям и землетрясениям. Решение же экзаменационных задач по математике никакого результата не давало, и поэтому Саша воспринимал свои способности как должное, не придавая им большого значения.
Перед тем, как сдать свою работу, Саша глубоко вдохнул и выдохнул ещё шесть раз. Он был верен самурайскому правилу о том, что любое решение нужно принимать за семь вдохов и выдохов, и воспринимал его по-детски буквально. Всё-таки, ему было только 17 лет.
Не дожидаясь окончания экзамена, Саша положил свои листы на стол приёмной комиссии и вышел из аудитории.
Уже тогда он начал испытывать смутную неприязнь к своим сверстникам.
Этот декабрь больше походил на позднюю осень, чем на зиму. Ночью все лужи покрывались коркой льда, а утром, едва показывались первые лучи солнца, лёд таял, и весёлые ручьи превращали газоны и тропинки парка в грязевые болота.
Тёмно-жёлтая скамейка, оставленная зимовать под открытым небом по недосмотру муниципальных служб, гордо возвышалась посреди месива из талого снега, коричневого песка, сигаретных бычков и бурых листьев. Саша и Миша, студенты первого курса, сидели на спинке скамейки, поставив ноги на сиденье, и пили пиво из пластиковой двухлитровой бутылки. То, что на часах было только десять утра, их нисколько не смущало.
— Я бы хотел куда-нибудь уехать, в другую страну, — мечтательно сказал Миша.
Саша сидел, уставившись себе под ноги, на потёртые доски скамейки, усыпанные каплями талой воды. Слова Миши доходили до него как бы с запозданием и казались неимоверно длинными, растянутыми во времени. «Наверное, я пьян», — подумал про себя Саша, а вслух произнёс:
— Да? Зачем это?
Капли воды, как линзы, увеличивали и искажали текстуру окрашенного дерева, отбрасывая едва заметные радужные блики. Эта игра света казалась Саше до такой степени красивой, что он удивлялся, как Миша мог её не замечать.
— Ну как же? Посмотреть как другие люди живут, в других странах. Вот представляешь, в Индии — там каждый камень — это такая древность, такая история.
Миша был типичным романическим студентом — финансово бедный, но богатый духовно, и увлечённый в достаточной степени, чтобы не замечать своей бедности. Жил он в университетском общежитии и в свободное от занятий время работал младшим программистом в региональном филиале какой-то малоизвестной международной компании. Казалось, что вопросы материально достатка его совсем не волновали. У него не было даже нормальной зимней одежды — вместо этого он одевал под свою потёртую джинсовою куртку несколько свитеров, отчего делался похожим на спортсмена-культуриста.
— Да и что с того, что камня касались какие-то люди несколько сотен лет назад? — неспешно заговорил Саша, не отрывая взгляда от капель воды на скамейке. Сейчас ему вдруг показалось, что он абсолютно трезв, а резкий порыв холодного ветра придал его мыслям необычайную ясность, — Любой булыжник найди — у него такая же история. Можно говорить, что мостовой в другой стране касались какие-то великие люди, жившие много лет назад. Ну и что с того? Любого камня кто-то касался в древности, как и сейчас их трогают. Почему ты считаешь, что люди, жившие на территории нашей страны, хуже тех, что жили за её пределами? Я вот не хочу никуда ехать. Интернет везде одинаковый. Перемена места, в котором находится твоё тело, ничего не изменит. Изменения, они исходят из нас, понимаешь, из нас. Мы сами являемся причиной перемен, а не то, что окружает нас. Потому что мы — взрослые, а взрослые — это мы. Да, это мы те люди, которые принимают решения. Это мы те люди, которые дают советы. И самое главное — вокруг нас такие же люди, как и мы. Они так же боятся что-то делать, как и мы, и так же не держат обещаний, и так же не следуют данным советам.
