Истребители аварий - [11]

Вадим был и ослеплен видом и крайне смущен своим неосторожным вторжением, так что на какие-то мгновения лишился дара речи, даже остолбенел. Она же не слишком смутилась, не торопясь, гордо застегнула подвязку и плавно опустила ножку. Тень легкой усмешки осветила ее лицо:

– Пойдем, потанцуем, Дима! Или ты что-то здесь потерял? – сказала она насмешливо и вызывающе, видя его смущение. В следующий момент он уже собрался и нашел, что выдохнуть, едва слышно, но не менее дерзко:

– Нет, я здесь уже очень многое отыскал. Пойдем, Женечка.

И уже в тихом танце чуть слышно шепнул ей на ухо:

– Ты прелесть! Она не ответила, но, как ему показалось, внутренне напряглась, по влажным ресницам пробежала дрожь. Тогда он ощутил внутреннее непонимание чего-то важного. Он уже вспоминал об этом случае, чувствуя подсознанием, что тогда случилось что-то совсем необычное. Или, точнее, могло случиться! Но что?.. Осталось ощущение большой недосказанности, большой загадки, таящейся в глубинах этих женских глаз, этой женской души. Вадим не принадлежал к числу людей, которые могут полезть в чужую душу, – здесь он проявлял крайнюю осторожность и деликатность. Осталась загадка, и Женя в тот вечер ушла в ореоле тайны. Он проводил ее до дома, в дороге она настороженно молчала и почему-то отводила глаза. Ее веселость прошла, и они задумчиво промолчали весь путь до дома Жени. При прощании в нем возникло желание поцеловать ее если не в губы, то сбоку, но он не решился и поцеловал только руку, как часто делают мужчины с женщинами, которые им приятны. Она умчалась по лестнице, как будто чего-то опасаясь…

Боже, как далеко теперь вся эта жизнь! Совсем другой мир!..

Снег лежал плотно и на первый метр продвижения ушло более 12 часов работы. Медленный обвал каждой призмы и удаление снега в нижний отвал являлись праздником… На этих перерывах он отдыхал, сложив график чередования трудной работы с более простой, периодов передышек и более длительного отдыха…

Снег плотный, спрессованный ударом! А хорошо это или нет? Хорошо! Хоть и трудно в нем продвигаться, но он не осыпается, держит форму! В рыхлом снегу он бы уже погиб.

Веревка шла вдоль скалы на расстоянии нескольких сантиметров. Пока она представляла надежную опору, но как же выше? Опасность срыва увеличивалась по мере подъема, продвижения вверх. Надо продумать систему дополнительной страховки. Здесь можно будет использовать как свободный конец веревки, так и короткую расходную веревку, лежащую до времени в рюкзаке… Но как их закрепить в снегу? Ледоруб и снегоступы в деле, они заняты… А что если обвязать мешок тряпья расходной веревкой и затолкать его в боковую снежную нишу с проделанным внизу отверстием-каналом для веревки? Вырвать такой мешок из плотного снега не так-то просто… Тут понадобится очень значительное усилие. А для уменьшения рывка, его амортизации, веревку можно заплести в косичку Саратовкина,[15] конечно, безо всяких там киперных лент. Косичка менее жесткая, через нее рывок будет не таким резким… Пойдет! Буду заплетать ее по мере удлинения нижнего конца веревки, укорачивая его…

Сколько же там, надо мной? Два, пять, десять метров снега? А может, все тридцать!.. Ну, нет, скалу не могло всю засыпать… А может, лучше прокапывать вбок?.. Черт его знает!.. Нет, буду «ломить» вдоль своей нити Ариадны. Она – точка опоры, она выведет! И без разницы, сколько там еще, пять или десять метров, надо копать, пока есть силы! А если скалу засыпало всю, на все пятьдесят? Об этом лучше не соображать. Но сколько же всего там метров? Пока два пройдено. За двадцать часов работы! Негусто! Чуть больше, чем на рост. Но – лиха беда начало, только бы мышца не подкачала, как говорил Мишка!.. Было бы здоровье, остальное возьмем, как говорят десантники…

Очередной отдых… Он необходим тогда, когда работа становилась непроизводительной от усталости. Отдых и питание… Никакого жира, никакого пира! Очистить одежду от снежной крошки, утеплиться пуховкой и спальником. Спокойно поспать хоть немножко… Снять отупение от усталости…

Вертикальный канал в плане имел форму прямоугольника шириной в метра и несколько меньшей толщины. При таких габаритах в нем хотя и с большим трудом, но можно пробиваться, сгибая и разгибая руки… Каждые несколько срезающих ударов снегоступом вверх или вбок быстро вызывали изнеможение, требовавшее передышки. Сидя в обвязке,[16] висящей на зажиме – «жумаре» и бессильно опустив руки, он зависал на веревке, отдыхая так после каждых двух-трех минут работы. Осыпавшийся снег не таял. Тем не менее, штормовка не просыхала. На длинных передышках внизу, после 30–40 минут работы, собирал в кружку и миску немного снега и старался согреть их своим дыханием. От этого на дне появлялось немного воды, и можно было чуть-чуть утолить звериную жажду. На время сна ставил над собой миску так, чтобы дыхание ее согрело. Воду по каплям удавалось собрать и из подвешенного полиэтиленового мешка, угол которого свисал в миску. За три-четыре часа накапывало до ста граммов драгоценной влаги… Полстакана…

В этот новый, очередной, шестой заход что-то произошло. Внутренне ощутил какой-то качественный скачок! 3 часа работы, и метр продвижения! Канал вырос до трех с половиной метров, а может, и до четырех! Может, снег стал более податливым? С одной стороны хорошо, а с другой?… Что будет выше? Не начнет ли снег осыпаться в его лаз воронкой и не похоронит ли в один момент все плоды труда?.. Новые проблемы.