Историзм против эклектики. Французская историческая школа. Анналов» в современной буржуазной историографии - [4]
Что же побудило М. Блока и Л. Февра начать свои "битвы за историю" как науку и сознательно противопоставить свои принципы традиционной буржуазной историографии и модернистским гиперкритическим концепциям антиисторизма?
Однозначного ответа на этот вопрос, видимо, не существует. Ясно, однако, что дело здесь не только в профессиональной озабоченности. Для Блока, например, "проблема целесообразности, оправданности исторической науки"- это не "мелкие сомнения цеховой морали", а проблема, "затрагивающая всю западную цивилизацию"[6]. Следовательно, ответ на поставленный вопрос надо искать прежде всего в объективных условиях развития французской историографии в первой половине XX в.
Становление школы "Анналов" проходило в обстановке углубления кризиса буржуазной исторической мысли и исторической науки. Этот кризис начался еще на рубеже XIX—XX вв. вместе с переходом капитализма в империалистическую стадию и стал частью более широкого явления—кризиса буржуазной идеологии и обществоведения [7]. Углубление кризиса буржуазной историографии в 20-х годах XX в. было обусловлено рядом причин социально-политического и гносеологического характера.
Социально-политические условия определялись двумя основными линиями общественного развития: ростом революционного движения во всем мире как главной линией всей эпохи перехода от капитализма к социализму, начало которой положила Великая Октябрьская социалистическая революция, и нарастанием кризиса капиталистической системы. Доминирующей во всей буржуазной историографии стала тенденция, выражающаяся в ложной интерпретации, в извращении исторического значения именно этих важнейших факторов в развитии человеческого общества с целью историко-идеологического обоснования незыблемости капитализма. Однако эта тенденция проявлялась в отдельных странах и в разное время по-разному в зависимости от конкретных условий. Социально-политическое развитие Франции в 20—40-х годах, когда происходило становление школы "Анналов", характеризовалось значительным повышением роли народных масс. Это нашло выражение в таких явлениях, как подъем рабочего движения, образование Французской коммунистической партии, создание Народного фронта. В то же время этот период был отмечен усилением влияния в политической жизни страны реакционных сил, их попытками остановить революционное движение. В начале 30-х годов во Франции резко возросла опасность фашизма. Все эти социальнополитические процессы оказали воздействие на формирование общего идеологического климата в стране и на развитие французской историографии.
В области гносеологии углубление кризиса буржуазной исторической мысли выразилось в том, что в первые три десятилетия XX в. в результате явной неспособности дать научное объяснение исторического процесса потерпели полное банкротство многие концепции из арсенала традиционной буржуазной историографии, а вместе с ними и доминировавшие у буржуазной исторической Науки школы и направления, в том числе и прежде всего позитивистское направление. Исчерпал себя и начал сходить со сцены "классический" буржуазный либерализм, набор ценностей которого сформировался в борьбе против клерикализма и реакции, за республику и "свободу личности". Республика была восстановлена, буржуазные свободы провозглашены, а социальные противоречия продолжали обостряться, классовая борьба становилась все ожесточеннее. Сопровождавшаяся огромными разрушениями и жертвами первая мировая война, экономический кризис 1929 — 1933 гг. и его последствия, приход к власти фашистов в Италии и Германии и подготовка ко второй мировой войне - все эти события отразились отчаянием и паникой в буржуазном сознании, окончательно развеяли представления о равноускоряющемся поступательном восхождении человечества к царству разума и свободы. Возникшая и расцветшая на почве идеологии буржуазного либерализма известная историческая школа А.Олара перестала существовать, либерально-позитивистские установки "знатоков" истории XIX в. академика Э.Лависса и сорбоннского профессора Ш.Сеньобоса оказались пригодными лишь для уничтожающей критики. В явное противоречие с реальной действительностью пришли апологетические концепции буржуазного реформизма, и в частности многие оптимистические прогнозы Э.Дюркгейма—основателя французской социологической школы, поскольку в условиях империализма не сокращалось, а катастрофически увеличивалось количество неразрешимых в рамках капитализма противоречий: усиление господства человека над природой сопровождалось углублением пропасти между бедностью и богатством, экономический и технический прогресс вел к усилению экономического, политического и военного противоборства, к порабощению целых народов и стран. Крушение многих теорий буржуазного реформизма было предопределено начавшимся распадом казавшихся незыблемыми капиталистических устоев и первыми успехами молодого Советского социалистического государства.
Уже к концу 20-х годов стало очевидным, что ни традиционный либерализм, ни откровенно апологетические концепции буржуазного реформизма не отвечают новым интеллектуальным и идеологическим запросам. Назрела потребность в более широких научных обобщениях, в более углубленных раздумьях о судьбах цивилизации вообще и французского общества в частности. Эта потребность была присуща и широким слоям французской интеллигенции, которая в своей массе стояла на мелкобуржуазных позициях. Ее положение во французском обществе определялось, с одной стороны, нежеланием порвать с господствующим классом, с другой—верностью идеям гуманизма, демократическим и республиканским традициям, отказом солидаризироваться с реакционной внутренней и внешней политикой правящих кругов. Повышение роли народных масс во французском обществе способствовало полевению значительной части интеллигенции. В этих условиях наиболее прогрессивно мыслящие ученые начали осознавать, что одним из важнейших условий развития исторической науки и усиления ее влияния на судьбы Франции является отказ от традиционной буржуазной схемы мышления, и в том числе от антикоммунистического варианта этой схемы. В то же время связи с господствующим классом, равно как и весь груз буржуазной культуры, удерживали большинство французской интеллигенции от обращения к революционной теории марксизма.
