История Золушки или Каникулы в волшебной стране - [38]

- Да, - сказала она вслух, ничего не объясняя и не уточняя, но Яков понял ее без слов и, встал из-за стола…

***

Обычно, женщины – "если в охотку", - могут куда больше мужиков. Такова их природа. Хотя, опять же, зависит от того, с кем, когда и где. С устатку, да после трудового дня – со стрельбой и фигурами высшего пилотажа, - или, скажем, на вакациях. Есть разница, если понимать, о чем идет речь. Иной раз так "настреляешься", что ничего уже не хочешь, кроме как в койку. В прямом смысле этого слова. Но бывает и по-другому. Именно что после такого вот нерядового дня, когда заглянешь – да не раз – в глаза смерти, в черные зрачки чужих пулеметов, трепещущие пламенем сгорающего пороха, так иной раз скрутит от осознания конечности бытия, что только бы мужчина вовремя под рукой оказался!

Но вот, что любопытно. Этой ночью… Не после боя. Не от ужаса смерти, да и не спьяну Киру буквальным образом "понесло". Так ее, пожалуй, никогда еще не прикладывало. Охнуть не успела, а уже, как говорится, "ноги врозь". И все мало, что характерно. Недостаточно или "едва". И что бы Яков ни делал, как ни "изгалялся" над ней, все ей не так! В итоге, рассвирепела вконец, вспомнила, что командир, и повела, как стерва в танго. Однако и Яков, что характерно, ни словом не возразил. "Пошел" за ней, как правильный ведомый в бою, и был не по-мужски нежен и решительно неутомим, что, вроде бы, и не сочетается одно с другим, но у него как-то сошлось. И кончилось все это диво дивное лишь тогда, когда Кира заснула сама, а не когда кавалер "с устатку" отключился…

Глава 6

Утром проснулась – за окном солнце сияет, и в душе однозначно "светло и радостно". Одним словом, птицы поют, хотя кое-где и побаливает слегка. Но это хорошая боль. Правильная. Во всяком случае, жаловаться на нее Кира не станет, а похвастаться, увы, не перед кем. Не обзавелась, за занятостью, ни одной нормальной подругой.

"Вот, разве что, капитану Фроловой – лекарскому начальнику полка рассказать?"

- Ваше благородие[45]! – голос из-за приоткрытой двери звучал осторожно, словно у постели больной.

"Благородие это я?" – Кира осмотрелась, но Якова и след простыл, зато нашлась причина рассмотреть, наконец, интерьер.

Что ж, в таких покоях, да на такой кровати – карельская береза, если что, да не в простоте, а резная и полированная, - в такой постели, в шелках и пуху, Кира никогда еще не просыпалась. Одним, словом, картина маслом: солнечное утро, дворец князей Курбских - единственных чистокровных Рюриковичей во всей империи, - немыслимых размеров и роскоши спальня, и в ней, в этой невероятной парадной опочивальне, в которой по-хорошему, и не спят вовсе, потому что не для того делана, в разобранной постели среди скомканных простыней и разметанных по сторонам подушек лежит "нагая красавица" - штабс-капитан Амелина собственной персоной и тихо балдеет, не зная, как все это разом "проглотить и переварить".

- Ваше благородие!

- Я не сплю! – ответила Кира тем, что в голову пришло.

– Входите! – добавила, натягивая на себя одну из простыней.

И как раз вовремя. Двери растворились, и в комнату, аккуратно отводя взгляд в сторону, ступил один из ливрейных слуг.

- Изволите подняться к завтраку, ваше благородие? - спросил он, сделав три шага в глубину спальни. - Или желаете, чтобы завтрак подали в постель?

"Вообще-то, для полноты ощущений следовало бы потребовать завтрак в постель, но без Якова даже завтракать скучно!"

- А где… гм… Где изволит пребывать князь? – ей еще предстояло научиться говорить, как следует, и называть поручика князем.

"Ах, ты ж! Опять перепутала! Он же не поручик, а целый адмирал, оказывается!"

Не Львов, а Курбский, не поручик, а контр-адмирал, ваше превосходительство или бери выше – ваше высочество[46] …

"Серьезные перемены! И кто из них мой любовник?"

- Его высочество просил передать, "на ваше усмотрение".

- Тогда, я, пожалуй, встану…

У нее взяло время найти одежду: кофры с "новым платьем короля" обнаружились в уборной, или эту смежную со спальней комнату следовало называть будуаром? Во всяком случае, это вне сомнения был настоящий "дамский кабинет" с огромным раскрытым трюмо на три зеркала и многочисленными пуфиками и примыкающей к нему гардеробной. Кофры лежали на столе, о назначении которого Кира не смогла даже предположить, и оказались разобраны. Кто и когда занес их сюда, разобрал, развесив платья и пеньюары на плечиках с мягким подбивом и разложив по полкам белье и чулки, бог весть. Но все это было исполнено с невероятной тщательностью, так что даже на шелковых панталонах не нашлось ни единой складки.

Кира приняла душ, привела себя в порядок, "не углубляясь при этом в детали и не впадая в фанатизм", оделась согласно наставлениям графини Дуглас в утреннее неглиже[47] из плотного шелка и шифона, и отправилась разыскивать Якова. Его, впрочем, найти было несложно, Курбский ожидал Киру в ореховой гостиной. Сидел в кресле, одетый в домашний фланелевый костюм, белоснежную сорочку и шелковый халат, читал газету, курил. За открытой двустворчатой дверью виднелся накрытый к завтраку стол, но на подлокотнике кресла слева от князя стояла кофейная чашка.