История знаменитых цитат - [52]

История Коммуны была хорошо знакома Абраму Гоцу, одному из руководителей боевой организации эсеров. В своем заключительном слове на процессе эсеров в июле 1922 года он сказал:

– Да, увы, мы не заключили договора с победой, и нам сейчас в расплату за это остается теперь заключить договор со смертью.

Гоц, как и многие его соратники, закончил жизнь в сталинских лагерях.

Не знаю как Троцкий и Гоц, но якобинцы и Гамбетта, говоря о договоре со смертью, хорошо знали, что цитируют Библию, правда, решительно переосмысливая ее. В 28-й главе Книги пророка Исайи осуждаются «правители народа сего». Они не боятся возмездия и говорят: «Мы заключили союз со смертью и с преисподнею сделали договор: когда всепоражающий бич будет проходить, он не дойдет до нас, – потому что ложь сделали мы убежищем для себя, и обманом прикроем себя». Но, предупреждает Исайя, «и союз ваш со смертью рушится, и договор ваш с преисподнею не устоит».

Зато в самом прямом смысле цитировали Исайю борцы против рабства в США. Конституция США допускала рабовладение на Юге страны. 27 января 1843 года Массачусетское общество борьбы с рабовладением приняло предложенную Уильямом Ллойдом Гаррисоном резолюцию, в которой говорилось: «Отношения Севера с Югом – это “союз со смертью и с преисподнею договор”». Эти слова Гаррисон повторил на митинге 4 июля 1854 года, в День независимости, после чего демонстративно сжег текст Конституции.

Добавим еще, что «договор с преисподней», о котором метафорически говорил Исайя, в Средние века превратился в «договор с дьяволом», понимаемый совершенно буквально. Жертв «охоты на ведьм» осуждали именно за договор, а не за что-либо другое, – иначе их нельзя было бы обвинить в ереси. В пособиях для инквизиторов можно отыскать множество таких договоров. Но тут уместно привести фразу, которая приписывается немецкому иезуиту Фридриху Шпее, противнику пыточных методов дознания:

«Если нас не признали ведьмами, то лишь потому, что нас еще не пытали».

Доказывай, что ты не верблюд

В 1975 году зрители очередного выпуска «Кабачка 13 стульев» увидели сценку, в которой пан Гималайский привозит верблюда для местного цирка, вместе с сопроводительным письмом: «Направляем в ваш цирк двугорбого верблюда и с ним Гималайского…» После чего от Гималайского стали требовать справку, что он не верблюд.

К тому времени формула «доказывай, что ты не верблюд» успела стать идиомой, и далеко не каждому была известна ее родословная.

Как поясняет литературовед Александр Жолковский, это «концовка популярного анекдота сталинских времен»:

Бегут лисы (зайцы) через границу СССР. Их спрашивают:

– Почему вы убегаете?

– Потому что будут арестовывать всех верблюдов.

– Но вы же не верблюды?

– Так поди докажи НКВД, что ты не верблюд!

(«Пицунда-57, далее везде», «Новый мир», 2012, № 12)

Анекдот восходит к персидской басне XII века. Считается, что впервые она была изложена поэтом Анвари (1126–1189) (цитирую по английскому прозаическому переводу):

Лисица бежала в смертельном страхе. Другая лисица, увидев, как она мчится, спросила: «(…) Что случилось?» Та ответила: «Царь велел забрать всех ослов». [Вторая лисица] сказала: «Ты не осел, чего тебе бояться?» [Первая лиса] сказала: «Верно, но люди (…) неспособны отличить осла от лисицы. (…) Я боюсь, что они [заберут] и оседлают нас как ослов».

Другой персидский поэт, Джалаладдин Руми (1207–1273), изложил эту басню дважды, в стихах и прозе; у Руми убегает не лисица, а человек, боясь, что его примут за осла.

Верблюд появился в версии еще одного персидского поэта – Саади, автора сборника поучительных историй «Гюлистан» (1258).

Вот «рассказ о лисице» из «Гюлистана» (кн. I, рассказ 16) в переводе Р. Алиева (1957):

Видели ее, как она металась вне себя, падая и подымаясь. Кто-то сказал ей:

– Какая беда приключилась с тобой (…)?

– Я слышала, что ловят [всех] верблюдов для принудительной работы.

[Тот] сказал:

– О дура, какое же отношение имеет верблюд к тебе и что общего у тебя с ним?

– Молчи, – возразила она, – если завистники по злобе скажут, что я – верблюд, и меня заберут, то кто же позаботится о моем освобождении, чтобы выяснить положение [дел], и пока привезут противоядие из Ирака, ужаленный змеей подохнет!

(«Пока привезут противоядие из Ирака…» – примерно то же, что «после дождичка в четверг».)

Эта басня в различных вариантах была хорошо известна у восточных народов, населявших Российскую империю. Хотя у Саади главный персонаж – лисица, в русских анекдотах ее заменяет заяц, который в русском фольклоре наделен особенной боязливостью и склонностью к бегству.

Но интересней другое: политический анекдот о верблюдах и зайце появился еще до революции. Наметим хотя бы пунктиром путь от басни Саади до «анекдота сталинских времен».

Первый перевод «Гюлистана» на русский язык появился уже в XVI веке. В XIX веке «Гюлистан» издавался на русском трижды; в последний раз – в 1882 году в переводе И. Холмогорова. Мотив бегства лисицы у Холмогорова смазан: она лишь «слышала, что ловят верблюда», и пустилась бежать.

Василий Величко переложил рассказ Саади в стихи. Вероятно, он воспользовался переводом Холмогорова, поскольку и тут речь идет о бегстве одного-единственного верблюда, и почему он сбежал – непонятно: