История жизни Черного Ястреба, рассказанная им самим - [27]

«Наши люди убиты — жестоко и вероломно! Мы должны отомстить за их смерть!»

Вскоре стало ясно, что на нас двигается целая армия. Теперь мы были уверены, что наши посланцы убиты. Я спрятал своих людей за кустами, чтобы они могли открыть огонь первыми. Приблизившись к нам, солдаты внезапно остановились. Я снова издал боевой клич и приказал своим воинам открыть огонь, не надеясь, что мы останемся живы. Они дали залп — и враг в беспорядке отступил, объятый страхом перед моим маленьким, но храбрым отрядом.

Мы начали преследование, но, убедившись, что неприятеля нам не догнать, я вместе с несколькими воинами вернулся в лагерь (остальные продолжили погоню). Там я раскурил трубку и возблагодарил Великого Духа за его милость. Но вскоре мои размышления были прерваны: я увидел, что в лагерь входят двое из тех, кого я послал с флагом к американскому военачальнику! Мое изумление быстро сменилось радостью по поводу их счастливого возвращения. С нетерпением ждал я их рассказа, который я привожу полностью:

«Когда мы подходили к лагерю белых, к нам выбежало несколько человек с ружьями. Они привели нас в лагерь, где какой-то американец, который говорил немного на языке саков, стал спрашивать нас, кто мы такие и куда идем, где наш лагерь и где находится Черный Ястреб. Мы сказали ему, что пришли к их военачальнику: „Наш вождь велел проводить его в наш лагерь, если тот еще не разбил своего. В противном случае Черный Ястреб сам придет к нему. Он отказался от всяких намерений вступить в войну и поэтому хочет держать с ним совет“.

Под конец разговора в лагере появилась группа всадников. По выражению их лиц мы поняли, что что-то случилось. Поднялась суматоха. Они с негодованием уставились на нас и, обменявшись какими-то словами, вскинули ружья и выпустили в нас пули. Один из нас упал замертво. Двое других бросились в толпу и скрылись. Не успели мы укрыться в засаде, как послышались крики индейцев, преследующих врага. Мимо нас пронеслись белые всадники. Один из них оказался совсем рядом с нашей засадой и я бросил томагавк, который поверг его наземь. Подбежав к упавшему, я снял с него скальп его же собственным ножом! Потом я забрал его ружье, мы с моим товарищем сели на его лошадь и поскакали вслед за нашими воинами, продолжавшими преследовать неприятеля. Вскоре мы наехали на бледнолицего, лошадь которого увязла в болоте. Мой товарищ спешился и нанес всаднику удар томагавком — тот не мог сдвинуться с места, придавленный лошадью. Потом он снял с него скальп и забрал ружье и лошадь.

За это время наш отряд ушел далеко вперед. Мы стали догонять его и по дороге видели немало убитых бледнолицых. Проехав около шести миль, мы повстречали наших воинов, уже возвращавшихся обратно. От них мы узнали, что при отступлении американцев ни один из наших не пострадал. На вопрос же, сколько перебито белых, нам ответили, что мы можем посчитать сами, когда с них будут снимать скальпы на обратном пути. По дороге мы обнаружили десять убитых, помимо тех двух, которые пали от нашей руки, когда мы догоняли своих людей. Видя, что нас не узнали в темноте, мы вновь спросили, сколько полегло наших воинов. Нам ответили, что пять: „Первые трое, посланные к белым, чтобы приветствовать американского военачальника, были захвачены и убиты в их лагере. Там же нашли свою смерть и двое из тех, кто последовал за ними“. Теперь мы окончательно убедились в том, что нас не узнали, но решили не выдавать себя до прибытия в лагерь. Наше появление было для всех полной неожиданностью — ведь нас считали погибшими».

Утром я велел глашатаю созвать всех на похоронный обряд. Вскоре все были в сборе. За отсутствующими послали гонцов. Похоронив убитых, мы отправились на покинутую белыми стоянку. Там мы нашли оружие, боеприпасы и провизию — все то, в чем мы нуждались более всего. Нам также достались седельные вьюки (я раздал их своим воинам) и немного виски. На земле валялось несколько бочонков из-под этого зелья, но они оказались пустыми. Я никак не ожидал, что бледнолицые возят с собой виски. Мне всегда казалось, что все они принадлежат к обществу трезвости.

Лагерь белых располагался на опушке леса у ручья на расстоянии полудневного перехода от Диксоновой переправы. Мы напали на них на закате дня, в прериях, где нас разделяло лишь несколько кустов, и я был уверен, что весь наш отряд погибнет. Никогда прежде мне не приходилось видеть, чтобы отряд в несколько сотен человек отступил без единого выстрела и в панике бросил свой лагерь, — ведь я знал, что американцы превосходно стреляют. Они могли спокойно оставаться в лагере, даже если бы их было вполовину меньше, чем нас: в случае нападения они могли бы укрыться за деревьями и беспрепятственно расстрелять неприятеля, вынужденного пересекать открытое пространство.

Впервые в жизни я столкнулся со столь необъяснимым поведением. Зная о наших мирных намерениях, американцы пытаются убить посланцев, пришедших безоружными, чтобы просить о встрече, которая могла бы привести к нашему благополучному возвращению на западный берег Миссисипи, нападают на мой маленький отряд и сразу же отступают, невзирая на то, что в десять раз превосходят нас числом, — нет, этого я решительно не мог понять! Как сильно отличалось все это от моего привычного представления о бледнолицых. Я ожидал, что они будут драться столь же отчаянно, как в последней войне с англичанами, но таких храбрецов тут, видно, не было.