История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 5 - [21]
– Разве я не говорил вам? Дайте мне покрывало, и я лягу на этом канапе, а вы идите ложиться спать. Пойдемте, посмотрим вашу кровать.
Она ввела меня в свою маленькую комнату, где я увидел милую кровать, маленькую скамеечку для молитвы и большое распятие. Я сказал ей, что ее кровать слишком мала, она ответила, что нет, и показала, что прекрасно помещается там во весь рост. Очаровательная у меня будет жена!
– Ах! Ради бога, не двигайтесь и позвольте мне расстегнуть это платье, которое скрывает неизвестные мне прелести, которые я хотел бы съесть.
– Дорогой друг, я не могу вам сопротивляться, но потом вы перестанете меня любить.
Ее расстегнутое платье, позволяло мне видеть ее лишь наполовину, она не смогла противиться моим настойчивым попыткам. Она вынуждена была позволить мне обнажить перед моим взором все ее прелести и позволить моему рту их все пожирать, и, пылая, наконец, от желания, так же, как и я, она раскинула руки, умоляя меня пощадить самое сокровенное. Кто бы не обещал в подобных обстоятельствах? Но какова также должна быть и женщина, если она влюблена, что думает убедить любовника сдержать данное обещание, когда амур утвердился на месте разума? Проведя час в любовных играх, о которых она до сей поры не имела никакого представления, и воспламенивших ее, я встал, смертельно уязвленный обязанностью ее покинуть, не выдав ее прелестям той главной награды, которую они заслуживали. Я увидел, что она вздыхает.
Поскольку я решил идти ложиться на канапе, а огонь уже погас, я попросил у нее принести одеяло, так как было холодно. Оставаясь в кровати вместе с ней и воздерживаясь, как я ей обещал, как легко понять, я задремал. Она сказала, чтобы я оставался в постели, пока она пойдет разжечь хворост. Второпях, она не подумала одеться, и в течение минуты я наблюдал жаркое пламя, но не столь жаркое, как то, что зажгли во мне ее прелести, сила воздействия которых в позиции, которую она приняла для разжигания хвороста, стала непреодолимой. Я бросился к ней с намерением нарушить данное ей слово, уверенный, что ей не хватит сил противиться. Я сказал, сжав ее в объятиях, что окажусь в незавидном положении, если, хотя бы из чувства жалости, если не любви, она не решится сделать меня счастливым.
– Станем же счастливы, – отвечала мне она, – и будьте уверены, что, с моей стороны, жалость тут не при чем.
Мы возлегли на канапе и разделились лишь на рассвете. Снова разведя огонь, она пошла к себе, заперлась и улеглась спать, а я тоже заснул.
Разбудила меня ближе к полудню сама м-м ХХХ, в галантном дезабилье.
– Добрый день, мадам. Что с моим другом?
– Он мой. Я его простила. Он дал мне самые очевидные доказательства, что он ошибся. Он пошел к себе. Вы ему не говорите, что вы провели ночь здесь, так как он может подумать, что вы провели ее с моей племянницей. Я вам обязана. Я нуждаюсь в вашем прощении, и особенно в вашей скромности.
– Будьте в этом уверены, мадам; следует ли мне знать, что вы его простили?
– Почему нет? Этот мальчик – нечто, стоящее выше прочих смертных. Если бы вы знали, как он меня любит! Я ему благодарна. Я попросила его поселиться ко мне с пенсионом на год, и он будет прекрасно устроен и еще лучше накормлен. Поэтому мы сегодня уедем в Вийетт, где у меня красивый маленький домик. В этих обстоятельствах я должна действовать таким образом, чтобы оградиться от злых языков. В Вийетте у него будет хорошая комната, куда вы сможете приезжать, когда захотите, чтобы поужинать. Вы найдете там и добрую постель. Я только опасаюсь, что вам там будет надоедать, так как моя племянница девица неприветливая.
– Ваша племянница весьма любезна, она накормила меня вкусным ужином и составила мне добрую компанию вплоть до трех часов утра.
– Я очень рада. Как это она проделала – ведь у нас ничего не было?
– Мы съели все, что было, и потом она отправилась спать, а я прекрасно выспался здесь.
– Я не думала, что у этой девушки достанет ума на такое. Пойдемте, повидаемся с ней. Она заперлась. Открывай же, открывай. Зачем ты заперлась, недотрога. Месье – очень порядочный человек.
Она открыла свою дверь, извиняясь, что предстала перед нами в таком неодетом виде, но она была ослепительна.
– Ну вот, – говорит мне ее тетя, – видите вы ее? Она недурна. Жаль, что она столь глупа. Ты хорошо сделала, что накормила ужином г-на Казанову. Я играла всю ночь, а когда играют, теряют голову. Я совершенно не помнила, что вы здесь, и, зная, что граф Тирета ужинал, ни о чем не распорядилась. Но мы еще поужинаем. Я взяла этого мальчика на пансион. У него превосходный характер и он умен. Вы увидите, как быстро он научится говорить по-французски. Одевайся, племянница, потому что нам надо паковаться. Мы отправляемся после обеда провести весну в Вийетт. Слушай. Не стоит рассказывать об этом приключении моей сестре.
– Не сомневайтесь, тетушка. Разве я говорила ей что-нибудь в другие разы?
– Видите, как она глупа! Слушая это «другие разы», можно подумать, что такое случается со мной не в первый раз.
– Я хотела сказать, что я никогда ей ничего не рассказываю.
– Мы обедаем в два часа, вы пообедаете с нами, и мы тут же уедем. Тирета мне обещал, что он будет здесь со своим маленьким багажом. Мы поместим все в фиакр.
Бурная, полная приключений жизнь Джованни Джакомо Казановы (1725–1798) послужила основой для многих произведений литературы и искусства. Но полнее и ярче всех рассказал о себе сам Казанова. Его многотомные «Мемуары», вместившие в себя почти всю жизнь героя — от бесчисленных любовных похождений до встреч с великими мира сего — Вольтером, Екатериной II неоднократно издавались на разных языках мира.
Мемуары знаменитого авантюриста Джиакомо Казановы (1725—1798) представляют собой предельно откровенный автопортрет искателя приключений, не стеснявшего себя никакими запретами, и дают живописную картину быта и нравов XVIII века. Казанова объездил всю Европу, был знаком со многими замечательными личностями (Вольтером, Руссо, Екатериной II и др.), около года провел в России. Стефан Цвейг ставил воспоминания Казановы в один ряд с автобиографическими книгами Стендаля и Льва Толстого.Настоящий перевод “Мемуаров” Джиакомо Казановы сделан с шеститомного (ин-октаво) брюссельского издания 1881 года (Memoires de Jacques Casanova de Seingalt ecrits par lui-meme.
«Я начинаю, заявляя моему читателю, что во всем, что сделал я в жизни доброго или дурного, я сознаю достойный или недостойный характер поступка, и потому я должен полагать себя свободным. Учение стоиков и любой другой секты о неодолимости Судьбы есть химера воображения, которая ведет к атеизму. Я не только монотеист, но христианин, укрепленный философией, которая никогда еще ничего не портила.Я верю в существование Бога – нематериального творца и создателя всего сущего; и то, что вселяет в меня уверенность и в чем я никогда не сомневался, это что я всегда могу положиться на Его провидение, прибегая к нему с помощью молитвы во всех моих бедах и получая всегда исцеление.
«История моей жизни» Казановы — культурный памятник исторической и художественной ценности. Это замечательное литературное творение, несомненно, более захватывающее и непредсказуемое, чем любой французский роман XVIII века.«С тех пор во всем мире ни поэт, ни философ не создали романа более занимательного, чем его жизнь, ни образа более фантастичного», — утверждал Стефан Цвейг, посвятивший Казанове целое эссе.«Французы ценят Казанову даже выше Лесажа, — напоминал Достоевский. — Так ярко, так образно рисует характеры, лица и некоторые события своего времени, которых он был свидетелем, и так прост, так ясен и занимателен его рассказ!».«Мемуары» Казановы высоко ценил Г.Гейне, им увлекались в России в начале XX века (А.Блок, А.Ахматова, М.Цветаева).Составление, вступительная статья, комментарии А.Ф.Строева.
О его любовных победах ходят легенды. Ему приписывают связи с тысячей женщин: с аристократками и проститутками, с монахинями и девственницами, с собственной дочерью, в конце концов… Вы услышите о его похождениях из первых уст, но учтите: в своих мемуарах Казанова, развенчивая мифы о себе, создает новые!
Великий венецианский авантюрист и соблазнитель Джакомо Казанова (1725—1798) — один из интереснейших людей своей эпохи. Любовь была для него жизненной потребностью. Но на страницах «Истории моей жизни» Казанова предстает не только как пламенный любовник, преодолевающий любые препятствия на пути к своей цели, но и как тонкий и умный наблюдатель, с поразительной точностью рисующий портреты великих людей, а также быт и нравы своего времени. Именно поэтому его мемуары пользовались бешеной популярностью.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Погомас, который в Генуе назвался Пассано, поскольку все его знали, представил мне свою жену и свою дочь, некрасивых, грязных и наглых. Я быстро от них избавился, чтобы наскоро пообедать с моей племянницей и отправиться сразу к маркизу Гримальди. Мне не терпелось узнать, где обитает Розали.Лакей сенатора сказал мне, что его светлость находится в Венеции, и что его не ждут раньше конца апреля. Он отвел меня к Паретти, который женился через шесть или семь месяцев после моего отъезда.Сразу меня узнав, он показал, что рад меня видеть, и покинул свою контору, чтобы пойти представить меня своей жене, которая при виде меня испустила крик восторга и кинулась ко мне с распростертыми объятиями.
«Эта авантюристка была римлянка, довольно молодая, высокого роста, хорошо сложена, с черными глазами и кожей поразительной белизны, но той искусственной белизны, что свойственна в Риме почти всем галантным женщинам, и которая так не нравится лакомкам, любящим прекрасную природу.У нее были привлекательные манеры и умный вид; но это был лишь вид. Она говорила только по-итальянски, и лишь один английский офицер по фамилии Уолпол поддерживал с ней беседу. Хотя он ко мне ни разу не обращался, он внушал мне дружеские чувства, и это не было только в силу симпатии, поскольку, если бы я был слеп или глух, с сэром Уолполом мне было бы ни жарко ни холодно…».
«Мне 23 года.На следующую ночь я должен был провести великую операцию, потому что в противном случае пришлось бы дожидаться полнолуния следующего месяца. Я должен был заставить гномов вынести сокровище на поверхность земли, где я произнес бы им свои заклинания. Я знал, что операция сорвется, но мне будет легко дать этому объяснение: в ожидании события я должен был хорошо играть свою роль магика, которая мне безумно нравилась. Я заставил Жавотту трудиться весь день, чтобы сшить круг из тринадцати листов бумаги, на которых нарисовал черной краской устрашающие знаки и фигуры.
«Решившись заранее провести шесть месяцев в Риме в полном спокойствии, занимаясь только тем, что может мне предоставить знакомство с Вечным Городом, я снял на следующий день по приезде красивые апартаменты напротив дворца посла Испании, которым сейчас был монсеньор д’Аспурю; это были те апартаменты, что занимал учитель языка, у которого я брал уроки двадцать семь лет назад, когда был на службе у кардинала Аквавива. Хозяйкой этого помещения была жена повара, который приходил с ней спать только раз в неделю.