История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 3 - [78]
Глава XIV
Прогресс в моей любви к прекрасной К. К.
Послезавтра П. К. пришел сказать мне с торжествующим видом, что его сестра сказала матери, что мы полюбили друг друга, и что, будучи обязанной выйти замуж, она может быть счастлива только со мной.
– Я обожаю ее, – сказал я ему, – но согласится ли ваш отец?
– Я так не думаю; но он стар. В ожидании дальнейшего, любите друг друга. Моя мать одобрила бы, если бы мы пошли сегодня в оперу-буфф.
– Хорошо, дорогой друг, пойдем.
– Я оказался вынужден попросить вас об одном одолжении.
– Приказывайте.
– Продается превосходное кипрское вино по хорошей цене. Я могу взять бочку этого вина в кредит на шесть месяцев. Я уверен, что смогу легко продать его и заработать на этом; но продавец хочет поручительства и согласен на ваше. Вы можете подписать мое гарантийное письмо?
– С удовольствием.
– Вот письмо.
Я подписываю его без колебаний. Что это за влюбленный мужчина, который в такой момент сможет отказать в таком одолжении тому, кто в отместку может лишить его счастья? Назначив ему встретиться в том же месте в двадцать часов, я пошел снимать ложу на площадь Сен-Марк. Четверть часа спустя я вижу Р. К. в маске, в другой одежде. Я хвалю его за то, что он снял униформу, и показываю номер своей ложи. Мы расходимся. Я иду на ярмарку, покупаю дюжину белых перчаток, дюжину шелковых чулок и вышитые подвязки с золотыми застежками, которые надеваю на свои собственные чулки. Я делаю себе праздник из этой первой покупки для моего ангела. После этого пришло время, и я направляюсь на площадь Святых Апостолов и вижу их, закутанных в плащи, ищущих меня глазами; П. К. говорит, что у него дела и он должен нас покинуть, и что, зная номер ложи, он найдет нас в Опере… Я говорю его сестре, что мы можем прогуляться в гондоле до начала спектакля. Она отвечает, что хотела бы прогуляться в саду Джюдекки, и я одобряю эту идею. Поскольку я не обедал, как и она, я сказал, что мы могли бы заказать еду прямо в саду, и мы отправились туда на наемной гондоле.
Мы выходим в Сен-Блез и идем в знакомый сад, где за цехин я нанимаю его на целый день. Никто больше не может туда войти. Мы заказываем, что хотим, из еды, заходим в апартаменты, снимаем там наши плащи и маски и спускаемся в сад на прогулку. На К. К. был только корсет с пелериной из тафты и юбка из той же ткани. Моя влюбленная душа воспринимала ее совсем обнаженной, я вздыхал, я проклинал свои обязанности, и все сантименты, препятствующие природе, которая царила в золотом веке.
Как только мы оказались в длинной аллее, К. К., как молодая левретка, которая вырвалась из комнаты своего хозяина, в которой была замкнута несколько дней, оказавшись, наконец, на лугу, веселая, предается своему инстинкту, носится во весь опор, направо, налево, вдоль и поперек, поворачиваясь каждый момент к своему хозяину, как бы извиняясь за дурачества, которые он позволяет ей делать. Такова была К. К., которая никогда еще не была одна, на свободе, в какой она оказалась сегодня; она принялась бегать, так, что запыхалась, смеясь над тем, как я стоял неподвижно, наблюдая за ней внимательно и с удивлением. Восстановив дыхание и вытерев лоб, она вздумала вовлечь меня в беготню. Игра мне понравилась, я согласился, но потребовал пари.
– Кто проиграет, – сказал я, – должен сделать то, что хочет победитель.
– Я тоже хочу этого.
Мы установили границу бега у ворот, ведущих к лагуне. Первый, кто их коснется, выиграет. Я был уверен, что выиграю, но решил проиграть, чтобы узнать, что она от меня потребует. Мы побежали. Она бежала изо всех сил, но я притормозил, так, что она коснулась ворот на четыре-пять шагов впереди меня. Она отдышалась, раздумывая, какое мне назначить наказание, потом отошла за деревья и, минуту спустя, сказала, что назначает мне найти ее кольцо, которое она спрятала на себе; она позволяла мне его искать, и она сочла бы, что я проиграл, если бы я его не нашел.
Это было замечательно, здесь была хитрость, но очаровательная, и я не должен был злоупотребить ее доверием, потому что ее наивность следовало поощрить. Уселись на траве. Я исследовал ее карманы, складки пелерины, юбки, затем ее туфли и аккуратно и медленно приподнял юбку вплоть до подвязок, прикрепленных под коленями; я расстегнул их и ничего не нашел. Я снова застегнул их, оправил юбку, и, поскольку мне все было позволено, я ощупал ее всю вплоть до подмышек. От щекотки она издала смешок, но я почувствовал кольцо, и если она хотела, чтобы я его взял, она должна бы была позволить мне расшнуровать ее корсет, и чтобы моя рука коснулась красивой груди, на которой оно лежало; Но очень кстати она опустилась ниже, так что я должен был приподнять ее за пояс юбки, доставляя счастье моим изголодавшимся глазам, также как и моей дрожащей руке.
– Отчего вы дрожите?
– От удовольствия, что нашел кольцо; но вы должны мне реванш. Вы меня не победите на этот раз.
– Посмотрим.
Очаровательная бегунья вначале бежала не слишком быстро, и мне не составило труда ее обогнать. Я был уверен, что разгонюсь к концу и дотронусь до ворот раньше нее. Я не ожидал от нее какой-либо уловки, но она у нее была. Когда она была за тридцать шагов до цели, она предприняла рывок, и я, увидев, что проиграл, прибег к неодолимому коварству. Я упал, воскликнув:
Бурная, полная приключений жизнь Джованни Джакомо Казановы (1725–1798) послужила основой для многих произведений литературы и искусства. Но полнее и ярче всех рассказал о себе сам Казанова. Его многотомные «Мемуары», вместившие в себя почти всю жизнь героя — от бесчисленных любовных похождений до встреч с великими мира сего — Вольтером, Екатериной II неоднократно издавались на разных языках мира.
Мемуары знаменитого авантюриста Джиакомо Казановы (1725—1798) представляют собой предельно откровенный автопортрет искателя приключений, не стеснявшего себя никакими запретами, и дают живописную картину быта и нравов XVIII века. Казанова объездил всю Европу, был знаком со многими замечательными личностями (Вольтером, Руссо, Екатериной II и др.), около года провел в России. Стефан Цвейг ставил воспоминания Казановы в один ряд с автобиографическими книгами Стендаля и Льва Толстого.Настоящий перевод “Мемуаров” Джиакомо Казановы сделан с шеститомного (ин-октаво) брюссельского издания 1881 года (Memoires de Jacques Casanova de Seingalt ecrits par lui-meme.
«Я начинаю, заявляя моему читателю, что во всем, что сделал я в жизни доброго или дурного, я сознаю достойный или недостойный характер поступка, и потому я должен полагать себя свободным. Учение стоиков и любой другой секты о неодолимости Судьбы есть химера воображения, которая ведет к атеизму. Я не только монотеист, но христианин, укрепленный философией, которая никогда еще ничего не портила.Я верю в существование Бога – нематериального творца и создателя всего сущего; и то, что вселяет в меня уверенность и в чем я никогда не сомневался, это что я всегда могу положиться на Его провидение, прибегая к нему с помощью молитвы во всех моих бедах и получая всегда исцеление.
«История моей жизни» Казановы — культурный памятник исторической и художественной ценности. Это замечательное литературное творение, несомненно, более захватывающее и непредсказуемое, чем любой французский роман XVIII века.«С тех пор во всем мире ни поэт, ни философ не создали романа более занимательного, чем его жизнь, ни образа более фантастичного», — утверждал Стефан Цвейг, посвятивший Казанове целое эссе.«Французы ценят Казанову даже выше Лесажа, — напоминал Достоевский. — Так ярко, так образно рисует характеры, лица и некоторые события своего времени, которых он был свидетелем, и так прост, так ясен и занимателен его рассказ!».«Мемуары» Казановы высоко ценил Г.Гейне, им увлекались в России в начале XX века (А.Блок, А.Ахматова, М.Цветаева).Составление, вступительная статья, комментарии А.Ф.Строева.
О его любовных победах ходят легенды. Ему приписывают связи с тысячей женщин: с аристократками и проститутками, с монахинями и девственницами, с собственной дочерью, в конце концов… Вы услышите о его похождениях из первых уст, но учтите: в своих мемуарах Казанова, развенчивая мифы о себе, создает новые!
Знаменитый авантюрист XVIII века, богато одаренный человек, Казанова большую часть жизни провел в путешествиях. В данной брошюре предлагаются записки Казановы о его пребывании в России (1765–1766). Д. Д. Рябинин, подготовивший и опубликовавший записки на русском языке в журнале "Русская старина" в 1874 г., писал, что хотя воспоминания и имеют типичные недостатки иностранных сочинений, описывающих наше отечество: отсутствие основательного изучения и понимания страны, поверхностное или высокомерное отношение ко многому виденному, но в них есть и несомненные достоинства: живая обрисовка отдельных личностей, зоркий взгляд на события, меткие характеристики некоторых явлений русской жизни.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
Встретив незнакомый термин или желая детально разобраться в сути дела, обращайтесь за разъяснениями в сетевую энциклопедию токарного дела.Б.Ф. Данилов, «Рабочие умельцы»Б.Ф. Данилов, «Алмазы и люди».
«Я вхожу в зал с прекрасной донной Игнасией, мы делаем там несколько туров, мы встречаем всюду стражу из солдат с примкнутыми к ружьям штыками, которые везде прогуливаются медленными шагами, чтобы быть готовыми задержать тех, кто нарушает мир ссорами. Мы танцуем до десяти часов менуэты и контрдансы, затем идем ужинать, сохраняя оба молчание, она – чтобы не внушить мне, быть может, желание отнестись к ней неуважительно, я – потому что, очень плохо говоря по-испански, не знаю, что ей сказать. После ужина я иду в ложу, где должен повидаться с Пишоной, и вижу там только незнакомые маски.
«Эта авантюристка была римлянка, довольно молодая, высокого роста, хорошо сложена, с черными глазами и кожей поразительной белизны, но той искусственной белизны, что свойственна в Риме почти всем галантным женщинам, и которая так не нравится лакомкам, любящим прекрасную природу.У нее были привлекательные манеры и умный вид; но это был лишь вид. Она говорила только по-итальянски, и лишь один английский офицер по фамилии Уолпол поддерживал с ней беседу. Хотя он ко мне ни разу не обращался, он внушал мне дружеские чувства, и это не было только в силу симпатии, поскольку, если бы я был слеп или глух, с сэром Уолполом мне было бы ни жарко ни холодно…».
«Погомас, который в Генуе назвался Пассано, поскольку все его знали, представил мне свою жену и свою дочь, некрасивых, грязных и наглых. Я быстро от них избавился, чтобы наскоро пообедать с моей племянницей и отправиться сразу к маркизу Гримальди. Мне не терпелось узнать, где обитает Розали.Лакей сенатора сказал мне, что его светлость находится в Венеции, и что его не ждут раньше конца апреля. Он отвел меня к Паретти, который женился через шесть или семь месяцев после моего отъезда.Сразу меня узнав, он показал, что рад меня видеть, и покинул свою контору, чтобы пойти представить меня своей жене, которая при виде меня испустила крик восторга и кинулась ко мне с распростертыми объятиями.
«Решившись заранее провести шесть месяцев в Риме в полном спокойствии, занимаясь только тем, что может мне предоставить знакомство с Вечным Городом, я снял на следующий день по приезде красивые апартаменты напротив дворца посла Испании, которым сейчас был монсеньор д’Аспурю; это были те апартаменты, что занимал учитель языка, у которого я брал уроки двадцать семь лет назад, когда был на службе у кардинала Аквавива. Хозяйкой этого помещения была жена повара, который приходил с ней спать только раз в неделю.