История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 3 - [32]

– Так значит, говорят, что я женился?

– Все говорят об этом, и всюду. Сами начальники Совета Десяти так считают, и имеют на это основания.

– Они все ошибаются. Я люблю творить добрые дела за счет своих денег, но не своей свободы. Если вы хотите узнать о моих делах, вы должны спрашивать о них у меня. Слухи предназначены только для развлечения глупцов.

– Но, – говорит г-н Дандоло, – ты провел ночь с девушкой, которую называют супругой.

– Несомненно, но я никому не обязан давать отчет, что я делал этой ночью. Вы со мной согласны, г-н де ла Хэйе?

– Прошу вас не спрашивать мое мнение, потому что я ничего не знаю. Однако я скажу, что не следует так уж пренебрегать слухами. Нежные эмоции, исходящие от вас, являются причиной того, что циркулирующие слухи меня огорчают.

– Почему же то, что могут говорить, не огорчает ни меня, ни г-на де Брагадин?

– Я вас уважаю, но я научился опасаться клеветы. Говорят, что для того, чтобы соединиться с девушкой, которая живет со своим дядей, уважаемым священником, вы наняли женщину, которая назвалась ее матерью и, опираясь на силу начальников Совета Десяти, смогли ее получить. Сам фанте Совета Десяти показал, что вы были в гондоле вместе с так называемой матерью, когда туда села эта девушка. Говорят, что применение вами силы при изъятии этой мебели было неправомерным; и вам понравилось заставить трибунал служить инструментом ваших преступлений. Говорят, наконец, что когда вы, тем не менее, женитесь на девушке, что неминуемо должно случиться, начальники Совета не станут замалчивать те средства, к которым вы прибегли, чтобы достичь своей цели.

Я холодно ему ответил, что разумный человек, услышав историю, в которой присутствуют криминальные обстоятельства, перестает быть разумным, если повторяет ее другим, потому что если она клеветническая, он становится соучастником клеветников.

После этого наставления, которое заставило его покраснеть, и которое мои друзья сочли мудрым, я попросил его быть всегда спокойным на мой счет, понимая, что я вижу доблесть только в следовании закону, и пренебречь молвой, как это делаю я, когда слышу, как злопыхатели дурно говорят о нем.

Эта маленькая история развлекала весь город дней пять-шесть; затем она канула в забвение.

Однако три месяца спустя, поскольку я ни разу не ездил в Лючию и не отвечал на письма, которые мне писала мадемуазель Маркетти, а также не давал курьерам денег, которые она у меня просила, она решилась на демарш, который мог бы иметь некие последствия, но не возымел их.

Игнасио, фанте грозного трибунала государственных инквизиторов, предстал передо мной в тот момент, когда я сидел за столом с г-ном де Брагадин, двумя другими друзьями, де ла Хэйе и двумя иностранцами. Он вежливо говорит мне, что сеньор Контарини дель Зоффо желает со мной поговорить, и что он будет у себя на Мадонна дель Орто завтра в такой-то час. Я ответил еиу, поднявшись, что не премину последовать приказу Экселенца. Он тотчас ушел, а я не мог понять, что может хотеть столь значительная личность от моей маленькой персоны. Это послание, однако, вызвало у нас некоторую растерянность, потому что тот, кто меня вызывал, был государственный Инквизитор. Г-н де Брагадин, который им был в то время, когда входил в Совет, и был в курсе его дел, сказал мне спокойным тоном, что мне нечего опасаться.

– Игнасио, – сказал он, – будучи одетым в обычное платье, явился не как порученец трибунала, и г-н Контарини собирается с тобой побеседовать только как частное лицо, поэтому он сказал тебе приходить к нему в его дворец, а не в присутствие. Это суровый старик, но справедливый, с которым ты должен говорить прямо, придерживаясь правды, особенно если рискнешь отрицать свое участие в каких-то плохих делах.

Эта инструкция мне понравилась и была мне полезна. Я появился в прихожей этого сеньора в назначенный час.

Обо мне было объявлено, и меня не заставили ждать. Я вошел, Экселенца, сидя, с минуту осматривал меня вдоль и поперек, не говоря ни слова. Затем он позвонил и сказал вошедшему лакею ввести двух людей, находящихся в соседней комнате. Я увидел входящими, без малейших признаков удивления, вдову Маркетти и ее дочь. Сеньор спросил меня, знаю ли я их.

– Я должен их знать, монсеньор, поскольку мадемуазель станет моей женой, если своим поведением докажет, что достойна ею быть.

– Она хорошо себя ведет, она живет вместе с матерью в Лючии, вы ее обманули, почему вы уклоняетесь от женитьбы, почему вы избегаете с ней видеться, не отвечаете на ее письма и оставили ее в нужде.

– Я могу жениться, только получив средства существования, и это может случиться только через три-четыре года, в случае получения должности благодаря протекции г-на де Брагадин, моей единственной опоры. В этот период она будет жить милостью божьей. Я женюсь на ней, только если буду уверен, в частности, в том, что она не видится с аббатом, своим кузеном в четвертом колене. Я не хожу к ней, поскольку мой духовник и моя совесть мне запрещают туда идти.

– Она хочет, чтобы вы сделали ей предложение женитьбы по всей форме и предоставили средства, на что жить.