После долгих и бесплодных попыток борьбы с ересью в самой Италии папа Павел III учредил в 1542 году центральный инквизиционный трибунал в Риме, которому были даны неограниченные права верховного судилища. Еще ранее был основан орден иезуитов. Ужесточилась церковная цензура. В 1557 году появился «Индекс запрещенных книг», и инквизиция должна была следить, чтобы никто не пользовался названными изданиями; иными словами, проявления свободомыслия — одного из самых смелых завоеваний Ренессанса — преследовались жестоко и беспощадно.
В той или иной форме церковная цензура коснулась и музыкального искусства, поскольку оно было практически в большой мере связано с церковью. На тридентском соборе, как известно, вопросы церковной музыки обсуждались весьма напряженно, причем были высказаны различные мнения: как самые крайние — требования отказаться от многоголосия и оставить в богослужении лишь григорианский хорал, так и более умеренные.
Тридентский собор открылся в конце 1545 года, прервал заседания в 1547 году, возобновил их только в 1552 году и то не надолго, а затем снова бездействовал до 1562 года. Из одного этого ясно, сколь трудно было достичь единства в выработке новых позиций и общей тактике религиозной борьбы. Помимо всего прочего возникали острые противоречия между церковными и светскими властителями — папой Павлом III и императором Карлом V, далее между папой Пием IV и германским императором Фердинандом I. Не касаясь существа их, в конечном счете политических, распрей (борьба за власть и влияние в Западной Европе), заметим, что и в вопросах церковного пения между ними не было единства. Когда папа Пий IV настаивал на том, что в церкви должен звучать лишь григорианский хорал, и уже было намечено соответствующее решение (декрет) собора, против этого возражал император Фердинанд I (получивший текст декрета и сообщивший о своем несогласии) и многие из присутствовавших на соборе, особенно испанцы и в их числе севильский епископ Ахала.
Развитие крупных полифонических форм церковной музыки вызвало нарекания со стороны высшего духовенства, настаивавшего на том, что слова при многоголосном пении не слышны, а характер музыки не способствует благочестию. Однако те, кто пытался защитить церковное пение таким, как оно сложилось в традициях полифонии строгого стиля, ссылались на ощутимую пользу музыки в церкви, говоря о том, что она вселяет «в души чувства благости» и является для того «приятным орудием». Подготовленный декрет о запрещении «фигуральной» музыки не был принят. Решение собора оказалось половинчатым. Многоголосную музыку признали допустимой в церкви, но лишь при условии, что она не будет мешать слышимости текста, не включит в себя ничего светского и, кроме хорала, будет ограничена гимнами и лаудами.
Как это ни странно, но католическая церковь требовала, на первый взгляд, от духовной музыки почти того же, чего уже достигли тогда протестанты в Германии! Хорошо доступный текст, прояснение многоголосия — к этому стремились и последователи Лютера. И все же отличие здесь было существенным и свидетельствовало о более демократических устремлениях создателей протестантского хорала: они противопоставили латинскому тексту немецкий и канонизированным григорианским мелодиям — напевы иного, песенного склада. Тем не менее католическая церковь в условиях контрреформации не только боролась с реформационным движением, но кое в чем и усваивала его опыт: ей приходилось перестраиваться и перевооружаться.
Как же именно сказалось в итоге наступление контрреформации на развитии музыкального искусства хотя бы в Италии? Даже в пределах этой католической страны действие реакции больше чувствовалось в Риме, и гораздо меньше — в вольной Венеции. Непосредственнее всего воздействие контрреформации должно было проявиться в церковной Музыке, особенно в представляющей ее римской школе. И в самом деле, римская творческая школа приобрела в это время огромный авторитет и могущественное влияние на современников более всего как школа церковной полифонической музыки строгого стиля. Ее возглавил' Палестрина, чье имя до настоящих дней не утратило своего обаяния в музыкальном искусстве. Подъем римской школы во главе с Палестриной внешне нельзя не связать с периодом контрреформации. Однако истинная суть искусства Палестрины подтверждает мнение о том, что в нем реализовались важные творческие идеи Ренессанса, получившие, правда, своеобразное воплощение в новых исторических условиях.
Наступление контрреформации сказалось и в общем изменении духовной атмосферы, в которой развивалось искусство от середины к концу XVI века. Передовые художники не могли не ощущать гнета католической реакции, преследования «еретиков», действий инквизиции, стеснения прогрессивной мысли, то есть в корне анти-ренессансной программы действий, которую приняло и проводило папство. Высшее художественное равновесие, которое было достигнуто в искусстве Высокого Ренессанса, неизбежно пошатнулось и нарушилось. Светлой умиротворенности, благостному спокойствию Палестрины теперь противостоял смятенный, обостренный индивидуализм Джезуальдо, с его повышенной экспрессией, а тому и другому — контрастировала почти театральная выразительность и красочная декоративность Андреа и Джованни Габриели. Но все это не было только нарушением равновесия: это свидетельствовало и о многообразии творческих индивидуальностей как наследии Ренессанса, которое не отступило перед контрреформацией. Самые же сильные и самые широко мыслящие мастера в это время охватывают и преодолевают все, что им препятствует: Орландо Лассо и в период контрреформации остается истым художником Возрождения.
