История Японии. Между Китаем и Тихим океаном - [39]

Важные элементы конфуцианства попали в Японию в раннее средневековье, одновременно с китайским письмом и совокупностью китайских культурных реалий. Но четкое определение конфуцианство получило только в XVII в.: Токугава, опираясь на таких интеллектуалов, как Хаяси Радзан (1583–1657) и Кайбара Экикэн (1630–1714), сделал из него основополагающую идеологию нового общества Эдо, которое можно определить как диктатуру мира и социального порядка.

Конфуцианство, навязанное в то время архипелагу, уже не было исключительно конфуцианством древних времен: оно включало в себя также элементы, позаимствованные из китайских теорий эпохи Сун (960-1279), которые сегодня объединяют термином «неоконфуцианство».

––––––––––––––––––––––––––––––––––

символическую и сентиментальную связь с режимом Камакура, который сам когда-то постоянно выражал верность изначальным принципам Японии времен Нара, VIII в. Поэтому Токугава скоро занялись восстановлением бывшей столицы, которую поколения варваров-буси почти обратили в прах.

Это жест был красивым и способствовал развитию экономической жизни в стране. Он также означал понимание определенного интереса к истории и «национальным наукам» (кокугаку), который сам выражал активный патриотизм средних классов — патриотизм, который укрепляли развитие конфуцианства, обращавшего особое внимание на культ предков, а также публикация древних японских мифов, взятых из исторических рассказов эпохи Нара.

И, конечно, не случайно Токугава с 1657 г. субсидировали создание объемистой «Истории великой Японии» («Дайниппонси»), которая, написанная классической китайской системой (канбун), будет завершена только в 1906 г., намного позже времени, когда исчезнут сами Токугава.

Отголоски внешнего мира

С 1604 г. Иэясу, знавший, насколько его блистательные предшественники были обязаны международным связям, разрешил «кораблям с красной печатью» (сюинсэн), то есть получившим официальное дозволение, отправляться в иностранные государства, чтобы вести там торговлю.

В 1606 г. голландцы, представлявшие все молодые Соединенные Провинции, попросили и получили лицензию, которая позволяла им регулярно возвращаться в Японию, начиная с 1609 г. В следующем году Иэясу принял испанцев, прибывших из Мексики; но, надо полагать, взаимопонимание установлено не было, как и во времена Хидэёси и испанских францисканцев, вызвавших у первого гнев, который имел катастрофические последствия для христиан и европейцев: в 1612 г. Иэясу велел запретить христианскую религию, в то время как британцы — конечно, христиане, но не признававшие папу, — получили торговую лицензию. Сохранять связи с внешним миром, но общаться с ним от случая к случаю и в строго определенных рамках — это тоже было способом следовать китайской политике в данном вопросе.

Токугава могли бы продолжать так долго, поскольку в Восточной Азии такое было нормой, если бы в 1637 г. на Кюсю не разразилось драматическое восстание на Симабаре. Вначале это было восстание горя и нищеты, крик отчаяния, вызванный жестокостью и чрезмерной требовательностью даймё. Но крестьяне, уже не найдя поддержки, как прежде, у монахов «Истинной школы Чистой Земли», обратились к христианству.

Восстание на Симабаре

Чтобы понять то, что произошло в 1637 г. на Симабаре, надо мысленно перенестись на большой остров Кюсю, в места близ Нагасаки, на земли, сеньоры которых были настолько жестокими, настолько алчными и настолько несправедливыми, что даже сёгун, которого трудно заподозрить в желании подорвать авторитет своих вассалов у народа, позже в конечном счете сместил их. Но эта имевшая региональный масштаб драма крестьянства, с которым плохо обходились и которое презирали, в должных обстоятельствах и в любом другом месте архипелага не привела бы к столь жестоким боям и не имела бы такого политического и даже социального значения. Так получилось потому, что на побережьях полуострова Симабара дул ветер с открытого моря, а невдалеке крейсировали европейские корабли, носители христианского эгалитаризма, который местные крестьяне уподобляли учению монахов популярных буддийских школ — Синсю, низведенных сначала диктаторами, а потом сёгунами до бессильного состояния. Так с чисто японскими административными и человеческими проблемами смешались отдаленные последствия проповеди Франциска Ксаверия. Действительно, в самом начале драмы появился, контрастируя с проклинаемыми сеньорами, некто Масуда Токисада, более известный под прозвищем Амакуса Сиро (1612–1638), персонаж, приобретший значение благодаря сложной ситуации, которая сложилась не за один десяток лет.

В 1637 г., к моменту, когда тысячи крестьян, по преимуществу христиан, забаррикадировались на полуострове Симабара, в регионе на них уже давно смотрели косо: начало этой истории восходит к знаменитой битве при Сэкигахаре в 1600 г., заложившей основы власти Токугава. Одним из главных побежденных в этом сражении и был сеньор Амакусы — маленького архипелага на широте Нагасаки, находящегося напротив Симабары, — сразу же казненный после своего поражения. Иэясу в соответствии со своей генеральной программой немедленно передал острова, составлявшие владения казненного, другому