История яда - [146]

Тысячи отравленных жертв нуждались во врачебной помощи, но медицинский персонал не знал ни с каким ядом имеет дело, ни какое действие это вещество оказывает. Ситуация осложнилась еще и тем, что местные власти, которые, по сути, одни только и могли знать о возможных последствиях заражения, не сказали правду. Возможно, они и сами смутно представляли себе, что за газ производится на заводе. Главный заводской врач заявил даже, что МИК не ядовит, а только разъедает глаза… Что же касается директора, то он, похоже, и не догадывался, что руководит предприятием, выпускающим сотни тонн опаснейшего яда.

Как только новость облетела Бхопал, множество врачей со всех концов города сбежалось на место катастрофы; к ним присоединились добровольцы, главным образом, студенты и школьники. Так что жертвам очень скоро оказали первую помощь. Тех, кто получил менее серьезные отравления, напоили и накормили, остальных уже ничто не могло спасти. Но, во всяком случае, если бы не этот стихийный порыв, людские потери оказались бы гораздо большими.

Двенадцать тысяч человек серьезно пострадали в первые минуты катастрофы; часть из них сразу же госпитализировали, других разместили в палатках и бараках. Пять городских больниц и двадцать две клиники были забиты до отказа; пятьсот бхопальских врачей, по горло перегруженных работой, не успевали обслуживать такое количество больных. Пришлось обратиться за помощью к нескольким сотням медиков, санитаров и медсестер из других городов.

Для лечения столь необычного и малознакомого вида отравления нужны были специальные медикаменты: бронхорасширяющие лекарства, кортизон и мочегонные средства, которые должны были предотвратить отек легких. Все эти препараты в больницах имелись, но в недостаточном количестве. На призыв о помощи откликнулись соседние округа и мировое сообщество. Вскоре в распоряжение врачей поступили респираторы и кислородные подушки, которые облегчали дыхание тяжелобольным, ослепшим и находившимся в шоковом состоянии.

Драма разыгралась глубокой ночью: из-за темноты поднялась паника, и все вокруг обратилось в хаос.

Жители, не настигнутые смертью во сне, пытались спастись бегством. Счастливчики, жившие в газонепроницаемых домах, избежали свидания со смертоносным облаком.

Другие, наоборот, открывали окна и двери и становились, в определенном смысле, жертвами своего любопытства: желая узнать причину возбуждения, царящего на улице, они успевали надышаться ядовитого газа. Иные умники садились на велосипед и изо всех сил жали на педали; и если им даже удавалось добраться до медицинского пункта, они все равно падали у его дверей замертво.

Сирены, завывшие около 2 часов ночи, подняли с постелей тысячи жителей Бхопала, и их любопытство вскоре сменилось ужасом. Через несколько минут паника охватила весь город: обезумевшие люди целыми семьями выбегали на улицу, несмотря на призывы соблюдать спокойствие. Жители пускались наутек, надеясь обогнать смертоносное облако, неумолимо и настойчиво приближавшееся к ним. На всех дорогах, ведущих из Бхопала, образовались чудовищные заторы, а сам город опустел, подобно ошпаренному муравейнику. То здесь, то там автомобили врезались друг в друга, и люди гибли в страшной давке.

Беженцы пытались в буквальном смысле слова взять приступом железнодорожный вокзал, расположенный менее чем в километре от завода; они наивно полагали, что там их ждут спасительные поезда. Нет, чуда не случилось: на путях, естественно, не оказалось ни одного состава, и станция превратилась в обыкновенный санитарный пункт, а битком набитые залы ожидания были преобразованы в больничные палаты.

Большая часть жертв принадлежала к беднейшим слоям населения; бедняки, страдающие от недоедания и вообще отличающиеся слабым здоровьем, труднее всего переносили эту «химическую атаку».

Жители второпях погребали погибших детей. Судьба примирила мусульман и индусов, свалив их в одну братскую могилу; теперь жертв можно было распознать только по номерку, приклеенному лейкопластырем ко лбу. Впоследствии родители смогли получить по тысяче рупий — в такую сумму власти оценили их горе.

Трупы взрослых, в соответствии с обычаем, сжигали на кострах. В течение нескольких дней они непрерывно пылали в различных концах города. Не хватало даже сливочного масла и сандалового дерева, полагающихся в таких случаях. Пришлось заменить их обыкновенными дровами и бензином.

На кострах сжигали одновременно человек по пятьдесят, иногда в пламени исчезали целые семьи. Случалось, оставшиеся в живых излишне усердствовали: некоторых жертв газ застиг во сне; поскольку бедняги не приходили в себя, их считали мертвыми, выносили из дома и бросали в костер. Треск дров и жар огня выводил несчастных из коматозного состояния. Движимые мощным инстинктом самосохранения, они выскакивали из пламени. Теперь жертв приходилось спасать не только от отравления, но и от сильных ожогов. В последующие дни при обыске домов было найдено еще множество трупов. Удушающее облако не пощадило и животных. Улицы устилали туши буйволов и буйволиц, погибших вместе со своими детенышами. Их ослепшие владельцы зачастую даже не подозревали о пропаже. Власти опустошенного города установили следующие тарифы: за смерть взрослого человека выплачивали по 10 000 рупий, за буйвола — 3500 рупий, за ребенка — тысячу и т. д.