История второй русской революции - [291]

Где же, однако, были эти «обещанные силы»? Керенский в своих воспоминаниях говорит о «целых грудах телеграмм, извещавших о приближении эшелонов», и о том, что «около 50 воинских поездов, преодолевая всякие препятствия, пробивались к Гатчине с разных фронтов». Где тут доля истины, доля самообмана и доля преувеличения?

Чтобы найти ответ, мы должны на время оставить театр военных действий между Царским Селом и Гатчиной и посмотреть, что за это время делалось в Ставке и на фронте. В распоряжении историка имеется для выяснения этого вопроса копия телеграфных лент, содержавших переговоры Ставки со штабами фронтов в дни Октябрьского восстания[130]. Из этих переговоров мы видим, как быстро изменилось на фронте первоначально благоприятное для Временного правительства настроение армии и ее командования, как только выяснилась слабость правительства и обозначились первые успехи большевиков. С Временным правительством в октябре повторялась та же история, что и с царским правительством в февральские дни. Случайный революционный взрыв в столице был пассивно поддержан армией, потому что настроение как командования, так и солдат сложилось против того и другого правительства. В этом смысле правильно было бы сказать, что судьба той и другой революций в последнем счете решена армией.

При первых слухах о надвинувшемся в Петрограде перевороте в ночь с 24 на 25 октября настроение командования было вполне лояльно. Получив в два часа ночи распоряжение Керенского «направить все полки Кавказской казачьей дивизии, 23-й Донской казачий полк и все остальные казачьи части, находящиеся в Финляндии, по железной дороге в Петроград на Николаевский вокзал в распоряжение Полковникова и в случае невозможности перевозки по железной дороге направить их поэшелонно, походным порядком», Духонин немедленно передал это распоряжение начальнику штаба главнокомандующего Северным фронтом Черемисова Лукирскому и получил ответ: «Распоряжение уже делается, перевозка по железной дороге налаживается.., первыми прибудут в Петроград роты самокатного батальона, которые находятся уже наготове на ст. Батацкая». Общеармейский комитет при Ставке той же ночью собрал экстренное заседание и «выразил резкое осуждение выступлению» большевиков.

В течение дня 25 октября, по мере развития событий, это настроение изменилось. Исполнительный комитет Румынского фронта («Румчерода») высказался против «посягательства как справа, так и слева». Но на Юго-Западном, Западном и Северном фронтах комитеты до четырех часов дня спорили, не вынося никаких решений. Пятая армия Северного фронта и тыловые организации склонялись к большевикам. Самокатные батальоны были «кем-то» задержаны в 70 верстах от Петрограда, и отправка казачьей дивизии 25 октября «не выполнена». В 10 часов вечера Черемисов официально отменил все распоряжения о посылке войсковых частей к Петрограду. На тревожные вопросы Духонина, почему он это сделал, Черемисов дал лживый ответ: «Это сделано с согласия главковерха (Керенского), полученного мной от него лично». На просьбу Духонина дать ему возможность переговорить с самим Керенским Черемисов продолжал лгать: «Невозможно, в его интересах». Объясняя свою перемену фронта, Черемисов тут же придумал следующую мотивировку: «Сегодня вечером кто-то, по-видимому, правые элементы, назначили генерал-губернатором Петрограда Кишкина, принадлежность которого к кадетским партиям известна на фронте. Это назначение вызвало резкий перелом в войсковых организациях фронта не в пользу Временного правительства». Наконец, Черемисов завершил свои измышления сообщением, будто «Керенский от власти устранился и выразил желание передать должность главковерха мне».

Свое настроение Черемисов попытался передать и главнокомандующему Западным фронтом Балуеву. Ему он сообщил прямее, что, «по последним сведениям, генерал-губернатором Петрограда назначен без участия Керенского кадет Кишкин; в силу этого обстоятельства посылка войск в Петроград является бесцельной и даже вредной, так как, очевидно, войска на сторону Кишкина не станут». В ответ он получил от Балуева резкую отповедь: «Очень жаль, что ваши войска участвуют в политике, мы присягали Временному правительству, и не наше дело рассуждать, состоит петроградским губернатором Кишкин или кто другой... Я считаю большим несчастьем для России, если власть будет захвачена такими безответственными партиями, как большевиков, так как тогда будет анархия, и гибель России неизбежна... Кроме Петрограда, еще имеется обширная Россия, и еще вопрос, как она посмотрит на это». Ответ Черемисова был: «Мы не имеем права уклоняться от политики и не считаться с политическим настроением массы».

Генерал Балуев в результате этих переговоров не захотел пойти на объединение «хотя бы двух фронтов, Северного и Западного», как того добивался Черемисов. Он заявил, что будет ждать указаний от Ставки. Ставка же была в очень трудном положении. Около часа ночи на 25-е здесь были получены известия об аресте министров. Местонахождение Керенского было неизвестно. Между тем военно-революционный комитет большевиков разослал по фронтам требование — известить солдат о случившемся и арестовать тех, кто будет против переворота. Скрыть это требование от армии было невозможно. И Ставка, прежде чем дать требуемые указания, в ночь на 25 октября произвела «опрос главнокомандующих фронтов, имеются ли в их распоряжении войсковые части, которые безусловно поддержали бы Временное правительство».