История войны и владычества русских на Кавказе. Новые главнокомандующие на Кавказе после смерти князя Цицианова. Приготовления Персии и Турции к открытым военным действиям. Том 5 - [38]
– Хотя бы и случился разрыв России с Портой, – говорил он, – я все-таки останусь преданным России; прошу только, в случае надобности, прислать для моей защиты пятьсот человек русской пехоты с двумя орудиями, ибо я уверен, что Порта отрешит меня от управления пашалыком.
Он сообщил, между прочим, что турки приготовляются к военным действиям и что Юсуф-паша прибыл уже в Эрзерум с войсками. По другим сведениям, турецкие крепости Карс, Баязет и Ахалцих снабжались военными припасами; Анапа исправлялась, и хотя туда прибыло до шестисот человек турецких войск, но говорили, что они присланы только по просьбе самих жителей, искавших защиты от шапсугов.
Имея высочайшее повеление принять меры к обеспечению границ, граф Гудович, при первом известии о сборе турецких войск, сформировал, под начальством генерал-майора Портнягина, особый отряд, которому и приказал расположиться в Шурагеле для занятия постов в Талыне и Мостарахе[155].
Осматривая Талынь и Мостарах, Портнягин нашел их совершенно опустевшими. В обоих селениях не было ни одного человека; сакли все разорены так, что в них ничего не оставалось, кроме каменных стен: все дерево, какое только могло быть в строениях, было увезено жителями. Обширные сады в Талыне были по большей части вырублены, и в окрестностях по сю сторону Арпачая и Аракса леса вовсе не было. «Словом, – доносил Портнягин, – в Мостарахе, кроме одной опустелой церкви, а в Талыне, кроме одного ветхого большего в замке здания и небольшой церкви, нет ни одного строения покрытого». Необходимость заставила изменить расположение шурагельского отряда, и впоследствии войска были расположены близ Артика в селениях Мечетле, Тамардаши и Казанча[156].
Между тем поездка генерал-майора Портнягина встревожила эриванского хана; со дня на день эриванцы ожидали прибытия наших войск и рассказывали, что русский отряд в 15 000 человек с 12 орудиями выступил уже в поход. В крепости было не более тысячи человек гарнизона, не обеспеченного продовольствием. Еще по первым известиям, разнесшимся в сентябре о том, что русские намерены овладеть Эриванью, хан стал укреплять город и просил помощи у Баба-хана, от которого были присланы чиновники разведать действительное положение дел. Посланные нашли ханство в самом печальном положении: свирепствовавшая болезнь опустошала население, голодающее от недостатка хлеба, выпуск которого из карсского пашалыка был вовсе прекращен. Занятый внутренними делами и утверждением своей власти, Баба-хан не мог оказать существенной помощи и решился хотя временно облегчить положение жителей и отдалить нашествие русских. Властитель Персии отправил одновременно двух посланных: одного в Константинополь с просьбой о прекращении существовавшей вражды и о дозволении персиянам покупать хлеб в ближайших турецких провинциях; другого – в Россию с предложением мирных условий.
Посланному в Константинополь вменялось в обязанность, сверх мирного соглашения с турецким правительством, представить Порте дела Персии с Россией в самом блестящем виде. Он должен был говорить, что последний поход Аббас-Мирзы на Мугань увенчался большою победой, после которой русские принуждены были оставить мусульманские провинции и отплыть в Астрахань, но так как Волга покрыта льдом, то они останутся некоторое время в море, прежде чем высадятся в Астрахани; что русские потеряли всю артиллерию и что персидский принц собирает новые войска, чтобы изгнать русских из Ганжи. На вопрос великого визиря о численности персидских войск посланному приказано отвечать, что сам повелитель стоит во главе 100 000 человек; у Аббас-Мирзы – 40 000 человек, у Мухамед-Вели-Мирзы 30 000 человек и, наконец, у Ибрагим-хана-беглербея 20 000 человек войска. Из Константинополя персидский посланный должен был пробраться в Париж, где уверить французское правительство в небывалых победах персиян над русскими, в искреннейшем расположении шаха к Наполеону и постараться выхлопотать помощь Баба-хану.
Поручение, данное отправленному в Россию, не было так запутано и обременительно. Он посылался только с письмом и не от имени властителя Персии, опасавшегося, чтобы почином от своего лица не подать повода к неблагоприятным для него заключениям, а от имени правителя Гилянской области.
Желая вступить в мирные переговоры с Россией и пользуясь назначением нового начальника, тегеранский двор, под предлогом поздравления главнокомандующего, поручил правителю Гилянской области, Мирза-Мусе, войти в сношение с графом Гудовичем и предложить себя в посредники, при переговорах наших с персидским правительством.
В сентябре 1806 года Мирза-Муса, одно из довереннейших лиц Баба-хана, человек, которого персияне считали весьма умным и знающим, прислал через Астрахань чиновника Мирзу-Мамед-Али с письмом к главнокомандующему. Известие о прибытии посланного в наш порт с важным поручением, и именно в то время, когда вопрос о наступательных действиях на Эривань и Нахичевань не был еще оставлен, ввело в заблуждение графа Гудовича. Предполагая, что Персия искренно желает прекратить вражду и опасаясь наступательных действий со стороны Турции, граф Гудович надеялся мирным путем достигнуть того, что генерал Несветаев предлагал взять силой оружия. Мнение о необходимости безотлагательного занятия Эривани было отвергнуто, и присланный персиянин потребован из Астрахани в Георгиевск. Впоследствии граф Гудович должен был жалеть, что не последовал совету Несветаева;
