История Востока. Том 1 - [214]

Первое, о чем надлежит сказать, – это важная, в некотором смысле решающая роль внешнего толчка. Во вводной части работы уже говорилось о комплексе условий и обстоятельств, обеспечивающих реализацию возможного генезиса первичного протогосударства в подготовленных к этому обществах. Там же упоминалось, что процессу генезиса государственности может способствовать факт существования рядом с трансформирующимся обществом уже сформировавшегося иного государства, что приводит, в частности, к эффекту трибализации и к более быстрому, нежели при сложении первичного протогосударства без внешнего воздействия, возникновению государственности. Ислам с его мощной и тесно связанной с религией, неотделимой от нее и в целом весьма простой политической культурой сыграл роль такого рода катализатора в северной части Тропической Африки. Можно много спорить на тему о том, что было раньше, яйцо или курица, т.е. ранние чисто африканские протогосударственные образования или воздействие со стороны мусульманского мира, но факт остается фактом: ислам способствовал резкому ускорению процесса и придал ему мусульманский характер.

Второе, что важно заметить в связи с проблемой ислама в Африке, – это своеобразие африканского ислама и откровенная слабость созданных при его содействии и во многом на его основе африканских государственных образований, особенно при сравнении их с теми, что были созданы мусульманами вне Африки, причем не только на Ближнем и Среднем Востоке, в Индии или Малайе, но даже и в Индонезии, тропики которой вполне сопоставимы с африканскими, равно как и расовый тип населения (правда, важную роль для Индонезии сыграло предшествовавшее исламу индо-буддийское культурное воздействие, подобного которому африканцы, в отличие от малайцев и индонезийцев, не имели). Своеобразие заключается и в том, что африканцы воспринимали ислам, во-первых, в какой-то мере выборочно и частично, т.е. африканский ислам не был равноценен первоначальному, особенно арабскому, представленному хотя бы тем же Магрибом, откуда в Западную и Центральную Африку шли потоки исламской культуры. А во-вторых, воспринимали ислам отнюдь не все африканцы в тех государственных образованиях, которые формировались с помощью мусульманских влияний и тем более были официально исламскими. Мусульманами, да и то далеко не всегда полными, т.е. соблюдавшими все нормы ислама, были лишь социально-политические верхи и связанные с транзитной торговлей слои населения, иногда кочевые племена. Что же касается массы земледельцев, то она нередко почти не была затронута мусульманским влиянием и жила по законам предков, согласно древним африканским нормам и традициям, в немалой мере сохранившимся и ныне, в том числе в тех странах и районах Африки, которые уже тысячу лет испытывают воздействие ислама.

Соответственно слабой оказалась и социально-политическая база исламских государств и тем более протогосударств в Африке. Процветали те из них, что были тесно связаны с арабо-африканской торговлей, причем именно тогда, когда эта торговля преуспевала. В периоды ослабления, распада, поражений от прежнего исламского воздействия с его культурой, включая и политическую, оставалось порой не столь уж много. Нередко при этом влияние ислама приходилось восстанавливать заново и почти на пустом месте, – что, к слову, и делалось в позднем средневековье представителями различных течений ислама, в том числе активными мусульманами-марабутами, принадлежавшими к тем или иным воинственным суфийским орденам, ответвления которых щедро укреплялись в разных районах Северной Африки (наиболее многочисленными на первых порах были филиалы ордена-тариката Кадирийя; позже, в XVIII–XIX вв., стали активно действовать и представители многих других орденов).

Ослабление ислама как религии и культуры было тесно связано с общей отсталостью той среды, с которой ему пришлось иметь дело в Африке. Несомненно, ислам во многом усилил возникавшие здесь слабые ранние политические образования за счет свойственных этой доктрине институтов. Но этого было мало. Конечно, и в Азии ислам не везде процветал, как то бывало в древних и развитых зонах тысячелетней цивилизации. Случалось ему попадать и в иные районы, оказываться религией сравнительно отсталых горных племен, например в Афганистане. Однако при этом ислам оставался в мусульманском окружении, которое значило для него и для воспитывавшихся в духе ислама народов весьма многое. Иное дело Африка, где постоянное и сильное воздействие ислама, которое могло бы сыграть роль мусульманского окружения, оставалось на севере континента и было отделено от остальной его части не только Сахарой, но и расовым барьером. А отсталость делала свое дело: нередко мусульманская религия лишь внешне затрагивала многочисленные общины африканцев, как бы скользя по их поверхности, играя роль некоего необязательного антуража.

И все же, несмотря на все сказанное, ислам сыграл огромную роль в истории Африки. С точки зрения политического и экономического развития – роль огромную. Немалую роль и в плане социальных сдвигов, хотя здесь она много меньше. Исламу не удалось разрушить этнические и социальные барьеры, отделявшие африканцев друг от друга, не удалось превратить жителей исламизированных районов Африки в население уммы, т.е. в единую общину нерасчлененных на этносы правоверных. Не удалось исламу принести в Африку и высокую цивилизацию. Ислам в принципе, следуя заповедям пророка, не склонен поощрять рабовладение (если раб правоверный, он не раб), хотя неверных мусульмане издревле обращали в рабов. Но нигде и никогда рабство не достигало таких размеров, как именно в Африке, откуда мусульманские торговцы за много веков до португальцев вывозили на продажу сотни тысяч, если не миллионы африканцев. Словом, для многих мусульманских торговцев Африка была рынком рабов. И хотя расового предубеждения к неграм у них не было, а обилие негритянок в гаремах вело даже к изменению расового типа арабо-мусульманского населения Африки, африканская работорговля в широких масштабах начата была все-таки мусульманами.