История воссоединения Руси. Том 3 - [73]

Разница между старинными Вишневецкими, Рожинскими, Сенявскими, Мелецкими и позднейшими Жовковскими, Даниловичами, Збаражскими, Конецпольскими, относительно казаков, состояла в том, что прежние пограничные паны гетманили казаками лично, а последние предоставляли делать это своим «наместникам» или избранникам казацкого общества. Старинные пограничные бароны Речи Посполитой ходили в казаки собственной высокоименитой особой и, подобно Самуилу Зборовскому, лично погружались в казацкую грубую, но геройски закалённую в варяжской «буести» массу. Это потому, что у них война составляла главную цель жизни, главное, крайне необходимое ремесло. Они, по требованию строгой и грозной нужды, были больше рыцари, нежели землевладельцы, и сабля давала им больше доходу, нежели сельское хозяйство. Но иначе относились к рыцарскому ремеслу пограничники позднейшего века. Они с интересами войны, как защиты и захвата, соединили интересы цивилизации, как спокойного пользования и обогащения. И всё-таки настоятельная надобность в казаках не переменилась. Переменился только взгляд на казачество. Передовой человек панской среды, Ян Замойский, во имя высших целей гражданственности, вооружился против запорожских казаков всем своим влиянием, и мечом Стефана Батория отрубил головы двум именитым казацким предводителям, Подкове и Зборовскому. Вслед за тем, как мы видели, против казаков выступили три силы: королевская, панская и татарская, в неестественном между собой союзе, душой которого явился могущественнейший из русских панов, князь Острожский. Казаки-бездомовники начали думать тогда о своём побратимстве с панами и, размышляя, утопили королевского посла, русина Глыбоцкого, в Днепре, а против Острожского выступили под предводительством его вассала Косинского. Социальный характер всех этих событий сказывается в самом акте примирения князей Острожских с побеждёнными казаками под Пятком. Уже и в этой первой транзакции с казаками можно заметить деление их на людей, склонных к миролюбивой сделке, и на рыцарей совершенно одичалых, — деление, игравшее важную роль во всех последующих транзакциях. Много непонятного в казако-шляхетских войнах объясняется тем, что одни казаки были зимовчаки, а другие безхатники, одни были так называемые в народной поэзии дуки-сребляники, а другие — нетяги, одни — реестровики, а другие — выписчики, одни принадлежали к партии анархии, а другие — к партии порядка, одни именовались коренными, старыми, лучшими казаками, а другие — голотой, серомой, гультяями. Сущность всех этих различий заключалась в том, что одни жили собственными домами даже в таких городах, как Киев, а другие, по словам кобзарской думы, летом луги (то есть низовые заросли) потирали, своим телом комаров, как медведей, годували, а зимой находили себе пристанище только в винокурнях, броварнях и лазнях, где быт их представлял картину позднейшей палиевщины, изображённой нам московским попом Лукьяновым.

О происхождении казаков-нетяг говорено было в моей книге довольно. Эти казацкие виги были чадами всех нужд и несчастных случаев, которых так много приходилось терпеть и простолюдинам, и самим панам в земле, текущей молоком и мёдом. Что касается до казацких ториев (виги и тори - политические партии в Британии), то они произошли от разнообразного вассальства: во-первых, относительно самого короля, в лице его старост; во-вторых, относительно вотчинников-мирян, и наконец, относительно вотчинников-монастырей, которые, в качестве хозяйственных единиц, обязаны были своими уставными грамотами содержать в готовности ополченцев и имели даже собственные арсеналы. В начале все пограничные паны хаживали в казаки и назывались казаками, как об этом свидетельствует изданное Эразмом Гличнером, в Кракове, руководство для воспитания детей; потом под влиянием своего корифея Замойского, понизили слово казак до уровня своевольного человека, резко отделили казака от рыцаря; но свидетельством солидарности панского рыцарства с рыцарством казацким остались понятия казаков о своей рыцарской славе, сохранившиеся доныне в кобзарских песнях и думах. С своей стороны и казаки ещё со времён Зборовского выработали взгляд на панов, как на людей изнеженных. С этим понятием вязалось у них понятие о панской продажности, выраженное в опасении: не для того ли плывёт Зборовский со своими вассалами к Порогам, чтоб перебить запорожцев? Это опасение, основанное на дознанной уже в те времена казаками «неблагодарности» к ним панов, подтвердилось двуличностью князя Острожского, который, под покровом дружбы с кочевыми рыцарями, условился с ханом ударить на них сверху и снизу Днепра. Бились после этого низовцы с острожанами, но столкновение было ослаблено присутствием панов, казацких товарищей по войне с неверными: они сделались медиаторами; они, очевидно, из политико-панских интересов развели две озлобленные друг против друга силы. Нападение Косинского на Черкассы было повторением казацкого мщения другому аристократу, казацкому товарищу по оружию. Лобода, которого Острожский даже заочно титуловал паном, на Солонице, равно как и во всю компанию, является медиатором между панским и простонародным элементами пограничного рыцарства. Бунт против Лободы и его смерть имели своим результатом страшное столкновение товарищей по профессии, которого он мог бы не допустить, как человек одного пошиба с Сагайдачным.