История воссоединения Руси. Том 3 - [53]

Но изловить Ахию Оттомануса не удалось Конецпольскому. В качестве вождя православного движения в агарянской земле, Ахия нашёл убежище у Иова Борецкого, укрылся от грозы под монашеской одеждой и наконец пробрался, в виде торгового человека, за московский рубеж, под охраной надёжных людей. Нежданно негаданно для Москвы, искатель цареградского престола очутился в её пограничном городе Путивле. От лица представителя гонимого в Польше православия, Иова Борецкого, от лица томящихся под игом турок задунайских славян, от лица всего православного Востока, он обратился к Восточному Царю с просьбой о покровительстве и помощи.

Коронный польский гетман, изображавший своей диктатурой подобие единовластия в Речи Посподитой, решал вопрос об Ахии Оттоманусе, о Турецком Царе днепровской вольницы, очень просто. Москва не могла отнестись к этому вопросу, как Польша, ни по своим государственным преданиям, ни по своему понятию о христианстве, которое римскими католиками понималось иначе. Назначенное для обсуждения нового в её государственной политике дела заседание царской думы даёт нам наилучшее понятие о том, что это была за нация в виду тогдашних европейских наций. В царской думе соединялись все те начала, которыми управлялся в своей государственной жизни русский народ, — все те начала, благодаря которым, он остался цел в Смутное время. Думные бояре и дьяки великой эпохи Михаила Фёдоровича были типические интегралы в дифференциальном составе древней России. Они были ядро государства, совокуплявшее в себе самых стойких представителей, как его политических, так и его христианских возрений. Передадим их простые, но строго логичные и нравственные речи, для большей ясности, языком близким к нынешнему.

«Это дело новое (говорили члены московского государственного совета). Такого дела в Московском государстве до сих пор не бывало. Не обдумав, нельзя его решить. Допустим, что царевич Александр будет принят в Московском государстве. Об этом сведает турецкий султан и, конечно вознегодует на государя, потому что турецкие султаны с великими государями московскими находятся в дружбе и в ссылке. А крымской царь турецкому султану послушен, и когда султан станет за то на государя досадовать, так ему от султана отстать будет нельзя. Тогда что? Тогда султан вместе с ханом начнут воевать государевы украины. Да и того надобно опасаться, чтоб этот Александр Ахия не был подослан к нам из Польши. Может быть, поляки направили его в Путивль именно для того, чтоб этим поссорить государя с турецким султаном. Лишь только Александр будет принят в Московском государстве, польский король пошлёт к султану гонца с объявлением: что у запорожских черкас был турчанин, а называется Магмет-салтановым сыном, и он чтоб не поссориться с турками, послал на него и на казаков свою рать, чтоб его изловить; а казаков побил и на море ходить им не велит, а Александр ушёл в Московское государство, и ныне у государя просит помощи; а государь за него хочет стоять и хочет ему на турецкого султана помогать. Из этого выйдет, что Турция вместе с Крымом станут воевать московские украины. Но положим, что, принявши Александра Ахию в Московское государство, стали бы держать его под стражей и послали бы к султану нарочно гонца, с тем что вот был в Польской и Литовской земле их государства человек, а называет себя турецкого Ахмет-салтановым сыном, и просил у польского короля и у панов рад помочи, и запорожских черкас с собой подымал, чтоб ему овладеть Турецким государством и быть в Царе городе государем; и польский король и паны рада хотели ему в том помочь учинить, и казаки запорожские хотели с ним итти под Царь город, да меж ними учинилась рознь, и тот человек приехал к государю бить челом, чтоб государь велел учинить ему на султана помочь; но государь, памятуя прежних государей московских с турецкими султанами дружбу и любовь и желая с Мурат-салтаном быть в дружбе и в любви, тому вору не поверил, а хочет его отдать Мурат-салтану, а Мурат бы салтан с государем за то учинился в вечном миру и в доканчаньи и крымскому царю со всеми его людьми указ учинил крепко, чтоб они с государем были в дружбе и войной на Московское государство не ходили. Этим бы утвердилась приязнь между государем и турецким султаном и крымским ханом. Не отдать же Александра Ахии султану будет нельзя, потому что из-за этого будет с ним и с крымским царём война. Но принять Ахию только для того, чтобы выдать его туркам, это также дело опасное: чтобы тем Бога не прогневить, что человека христианина на смерть предали. А праведные судьбы Божии никому не доведомы. Авось и впрямь это сын салтан-Магмета, крещённый в православную христианскую веру, и был он во многих государствах, и нигде ему зла не учинили, да ещё сказывает, что многие христианские государи хотят ему помогать; но лишь только приехал в Московское государство к государю просить милости и помочи, тут его и предали. Не прогневить бы этим Бога, не огорчить бы греков и всех тех, что надеются на Александра, и не привести бы их в конечное разорение от турок, да чтоб о том и от пограничных государей не было укоризны, что человека христианина предали в языческие руки. Если же его в Московское государство не принять, а выслать опять за рубеж насильно, хоть бы он и боялся попасть в руки польскому королю, и король, поймавши его, отослал бы к турецкому султану, чтоб этим задобрить турок, а с государем завязать ссору; тогда опять не ведомо, что будет. Как бы Бога не разгневать. Ведь Божьи судьбы не доведомы. Может быть, Бог хочет, посредством этого Александра, избавить греков от турецкой неволи»...