История Византийской империи. Том 1 - [32]

Прежде чем переходить к дальнейшим судьбам христианской Церкви при преемниках Константина, остановимся на некоторых явлениях церковной жизни в ближайшие годы после эдикта веротерпимости. Тяжкий период гонений сопровождался не только благородными подвигами самоотвержения, подъемом духа и нравственной дисциплины, но и вызывал и дурные проявления человеческого духа: уныние, измену, клятвопреступление. В особенности следует отметить дух нетерпимости, фанатической приверженности к форме и обряду и взаимной вражды. Эти свойства обнаружились уже и во время гонений при обсуждении поступков тех христиан, которые или отрекались от Христа, или выдавали язычникам священные книги. По отношению к внутренним раздорам в христианской общине Константин проявил много такта и государственной мудрости. Предоставляя епископам полную свободу действий, он старался держаться нейтральным в споре и если высказывался в пользу одного определенного мнения, то ни в каком случае не допускал насилия одной партии над другой. Его политическая мудрость не раз давала ему случай убедиться, что излишняя ревность и в особенности насилие создают упорство и настойчивость, с которыми слабая партия нередко получает преимущество над сильнейшей.

С подобными расположениями относился Константин и к величайшему церковному спору, возникшему ок. 318–320 гг. из-за вопроса о божественной природе Христа по почину Ария. Арий был человек весьма образованный, искусный диалектик, строгий в жизни, общительный, но, вместе с тем, горд, честолюбив, неискренен и чрезвычайно хитер. Он вначале был в прекрасных отношениях со своим епископом. Недоразумения между ними возникли, по словам историка Сократа, по следующему случаю{22}. Однажды епископ держал беседу о таинстве Троицы и в частности утверждал единство Троичности. Бывший при этом Арий стал возражать, настаивая на той мысли, что если Отец родил Сына, значит последний имеет начало, и, значит, было время, когда Его не было – ην, οτε ουκ ην. Христологический спор возбудил в Церкви бурю волнений, образовались два враждебных лагеря, которые раздвоили христианское общество и внесли смуту в империю. Арий, уверенный в правоте своих воззрений на Слово как на создание (κτίσμα), отправил к некоторым епископам изложение своего учения и просил их высказаться по этому поводу. Ему удалось в короткое время привлечь на свою сторону многих приверженцев, и в особенности знаменитого Евсевия никомидийского, близкое лицо к императору, которое имело на него большое влияние, равно как на сестру его Констанцию, жену Лициния. Кроме Евсевия за Ария высказались некоторые египетские епископы и александрийское духовенство и еще несколько епископов: Павлин тирский, Феодот лаодикийский, Афанасий аназарбский, Григорий бейрутский. Созванный епископом Александром собор в Александрии в 320–321 гг. произнес отлучение против египетских приверженцев Ария и против всех разделяющих это учение. Арий, принужденный оставить Александрию, прибыл в Палестину и оттуда отправил письмо к своему покровителю Евсевию никомидийскому, который пригласил его в свой епископский город, бывший и временной столицей империи. Здесь Арию открылась еще более широкая возможность распространить свое учение, тем более, что Константин, занятый в 322–323 гг. войной с Лицинием, не имел времени обратить внимание на церковные споры. Одержав победу над Лицинием осенью 323 г., Константин, в качестве единодержавного властелина запада и востока империи, занялся христологиче-ским спором. Он написал Арию и епископу Александру очень длинное письмо, сохраненное у Евсевия, в котором излагал свой взгляд на жгучий вопрос времени. Заметим еще, что письмо было отправлено с знаменитым епископом Осией кордовским, игравшим крупную роль в это время.

По его воззрению, арианский вопрос не представлял особенной важности и серьезности. Правда, Арий допустил ошибку, выведя на соблазн народа такие вопросы, о которых лучше было бы молчать. Но и епископу Александру не следовало бы относиться с такой горячностью к вопросу, и лучше было бы им взаимно извиниться и помириться. В сущности и разница в воззрениях противников весьма незначительна. Константин ссылается при этом на философские учения. Часто философы, принадлежащие к одной школе, бывают разного мнения относительно некоторых частностей, что нисколько не мешает им соблюдать единение в общем учении; тем более, говорит он, «для вас, служителей великого Бога, следует быть единодушными в вопросе вероучения. Возвратите мне, – заключает Константин, – спокойные дни и беззаботные ночи, чтобы я пользовался радостью и наслаждением спокойной жизни»{23}.

Ясно, что Константин не оценил тогда важности арианского вопроса, и что письмо его далеко не отличается такими высокими качествами, какие придают ему церковные историки. Когда император увидел, что попытка его примирить Ария с епископом Александром не удалась, и что в Церкви продолжаются беспорядки и смуты, он решился, может быть, по совету Осии, созвать Вселенский собор.

Как известно, деяний первого Вселенского собора не сохранилось, и даже можно сомневаться, были ли составляемы в свое время протоколы собраний{24}. Вследствие этого остается много неясностей как по отношению к обстоятельствам сознания собора, так и по предмету делопроизводства: как происходили заседания, и как собор пришел к своему окончательному решению по спорному вопросу о природе Христа и по другим, занимавшим к тому времени Церковь вопросам. Несомненными плодами деятельности этого собора следует считать символ веры, 20 канонов и соборное постановление. Св. Афанасий в 350 г. на вопрос друга: что происходило на соборе, не мог сообщить подробностей, из чего следует заключить, что протоколов не было.