История Византийской империи. Эпоха смут - [180]

С новым царствованием представителя аморийской династии в лице Михаила II (820–829) в положении иконопочитателей не произошло перемены. Хотя подвергшиеся гонению и ссылке при Льве V получили свободу и могли возвратиться на места первоначального своего обитания, но система продолжалась та же и господствующее положение оставалось за иконоборцами. Попытка со стороны бывшего патриарха Никифора и Феодора Студита побудить императора приступить к отмене иконоборческой системы не имела успеха. Точка зрения Михаила II на церковный вопрос ясно выражена в данном им ответе на докладную записку патриарха Никифора. «Кто раньше нас занимался исследованием церковных догматов, те и дадут перед Богом ответ, хорошо или худо они узаконили. Мы же в каком положении нашли Церковь, в том и заблагорассудили оставить ее. Посему мы определяем, чтобы никто не дерзал принимать слово ни против икон, ни за иконы, но да не будет и слуху — как будто их никогда не бывало — о соборах Тарасия, Константина и Льва, и да будет соблюдаемо глубокое молчание по отношению к иконам» [475]. Но само собой разумеется, обнаруженное здесь Михаилом Травлом безразличие в этом деле не могло быть выдержано при ближайшем соприкосновении с действительностью.

Первые заботы Феодора Студита при новом царствовании заключались в осуществлении мысли о созвании собора, на котором вновь был бы поставлен вопрос об иконах, правительство же соглашалось лишь на частное собеседование между представителями того и другого направления. В письмах и ходатайствах по этому вопросу студийский игумен выставлял соборный авторитет Церкви или «пятиглавую» ее власть как единственно компетентное учреждение для решения тогдашнего церковного дела, между тем царь не доверял слишком сделавшимся обычными ссылкам на примат Римской Церкви и видел в отговорках Студита упорство и сопротивление, а в сношениях с папой — политическую измену. Таким образом, соглашение между иконоборцами и иконопочитателями не могло состояться. Вскоре затем по приказанию императора Феодор и преданный его ученик Николай, разделявший с ним заключение в Смирне, вызваны были в Константинополь (821), где и оставались около двух лет, пока продолжалось громадное народное движение, поднятое самозванцем Фомой. Последние годы жизни (823–826) Феодор провел в одном из монастырей на азиатском берегу, поблизости от столицы, и по смерти погребен на острове Принкипо.

С вступлением Михаила II на престол совпадает обширное народное движение, начавшееся в Малой Азии и перебросившееся в европейские провинции. Это движение исходило от самозванца Фомы, прикрывавшегося именем царя Константина VI, и представляет собой своеобразное проявление иконоборческого движения, глубоко затронувшего народные массы и захватившего вместе с религиозными политические и социальные интересы государства. Ввиду громадного значения поднятых восстанием Фомы вопросов, а равно принимая в соображение, что в деле Фомы иконоборческое движение доходит до своего кульминационного пункта, мы находим полезным рассмотреть его со всеми подробностями.

Какое значение приписывалось современниками этому движению, видно уже из особенного внимания, уделенного ему в летописи. Правда, первоначальная история Фомы, в особенности его происхождение и юные годы сделались уже в IX в. предметом народных сказаний и окрашены вымыслом, но его похождения на Восток и его на широких основаниях задуманное возмущение против основателя новой династии нашли себе достаточное освещение у летописца Генесия, которым пользовались писатели X и XI вв. [476] И что в особенности важно, не далее как в 824 г., т. е. сейчас же по усмирении этого восстания, император Михаил II сделал подробное изложение всего дела в письме к императору Людовику Благочестивому [477]. Т. к. это письмо дает новые и интересные сообщения о положении иконоборческого вопроса в империи, то мы обращаемся сначала к нему. В официальном акте, конечно, не могло заключаться всего того, что передавалось о Фоме в народе, зато в нем есть такие данные, которые отличаются характером деловой точности.

Во время императрицы Ирины Фома бежал из Константинополя к персам, избегая наказания за преступление. Здесь он отрекся от христианской веры и получил большое влияние у неверных. С течением времени он распустил слух, что его настоящее имя есть Константин и что он сын царицы Ирины, избегнувший ослепления и спасшийся невредимым от козней своей матери. Вследствие чего к нему примкнули многие из тамошних жителей, и он начал производить разбойнические нападения на соседей, одних привлекая к себе силою, других — раздачей денег, иных — обещанием почестей и должностей. Имея под рукою преданных ему персов, агарян, армян, авазгов и других, во время царствования Льва Армянина он начал военные действия и захватил всю Армению, Халдею на Кавказе и Армениак. При таком положении дел царь Лев был убит заговорщиками и возведен на престол Михаил II. Последний должен был бороться с крайними затруднениями, вызванными возмущением Фомы, т. к. значительная часть империи разделяла веру в самозванца, признавая в нем сына Ирины. Самозванец же искусно воспользовался шатанием умов, продолжал увеличивать число своих приверженцев и, захватив царский флот, переправился на европейский берег во Фракию и Македонию. Таким образом силы бунтовщика осадили столицу и лишили ее сношений с провинциями в месяце декабре, 15 индикта (822).