История византийских войн - [45]

Это отнюдь не означает, что в VII — первой половине IX в. не было слоя состоятельных крупных землевладельцев, или что его интересы не были представлены в политике константинопольской элиты. Однако эта часть общества перестала быть господствующей в государстве, поскольку имперская служба сама по себе превратилась в самый важный источник экономических и социальных преимуществ. Общая социально-политическая база позднеримской элиты основывалась, в частности, на ее монополии на гражданские магистратуры, губернаторские и юридические посты в провинции и в Константинополе. Однако многие из них или исчезли, или утратили свою значимость в результате происшедших после 640–650-х гг. изменений в роли городов и в налоговой и военной администрации, что повлекло за собой существенные изменения в статусе многих постов и концентрацию контрольных функций власти в руках императоров и их немногих приближенных. От степени близости ко двору теперь в первую очередь зависят и карьера, и высокое социальное положение.

Таким образом, включение сенаторских титулов в единую имперскую иерархию развивается как бы одновременно с исчезновением сенаторского сословия и его системы рангов, служившей для общественной идентификации этого слоя. При формальном сохранении значения сенаторского звания, в этот исторический период развивается имперская «меритократия» («власть заслуженных»), в которой как для старой, так и для «новой» знати известное значение имела личная компетентность, а также система связей, при определяющей роли императорского двора.

В период спорадической нестабильности, характерной для 650–720-х гг., по всей видимости, не находилось места для развития культуры прежнего истеблишмента, что сказалось в значительном уменьшении числа произведений нецерковной литературы, а также в некоторых других культурных тенденциях. По мере концентрации власти при дворе и углублении упадка сенаторского сословия, лица, принадлежавшие к последнему, начинали во все большей и большей степени зависеть от двора, следствием чего стал общественный и финансовый упадок провинциальных центров. Это явным образом отражается в участи средних и младших сенаторских титулов, либо исчезающих, либо опускающихся на самое дно иерархии. Теряет былое значение и благородство происхождения: например, в агиографических сочинениях VII–IX вв. отсутствует общепринятый способ описания богатства и положения известных людей; все внимание уделяется их состоянию в настоящее время, но не происхождению и родословной (о чем упоминается лишь иногда).

Эти перемены означали не просто утрату власти старой знатью или засилье в государственной жизни выходцев из других слоев. Они прежде всего означали, что новая «псевдозаслуженная» знать, по крайней мере в этот период, целиком зависела от императоров. Несмотря на малое количество источников, зачастую малопонятных, можно выделить одну общую особенность: в VII столетии имела место крупномасштабная концентрация власти и экономического контроля в руках государства. Сокращение территории государства, централизация фискальной администрации, утрата городами их посреднической роли — социальной и экономической — между провинциями и Константинополем, заметный рост числа крестьянских общин, независимых от частных землевладельцев, были отличительными чертами этой эпохи. Она и создала ту основу, на которой имперская система смогла просуществовать до XI в.

ГРУППЫ И КЛАНЫ СРЕДНЕВИЗАНТИЙСКОЙ ЭЛИТЫ

К XI в. служилая меритократия благодаря тесным связям с государством и имперской властью превращается в провинциальную аристократию средней и поздней империи. Сделались явными внутренние противоречия между экономическими интересами магнатов-землевладельцев, становившихся все более и более самостоятельными и доминировавших, во всяком случае, в некоторых ключевых секторах государственного управления, — с одной стороны, и фискальными интересами самого государства и той конкретной политической элиты или правящего класса, руководившего им, — с другой стороны. Предметом противоречия служило распределение государственных доходов между государством (а значит, косвенно, и элитой, правившей в данный период) и богатыми и влиятельным землевладельцами. Одним из путей разрешения этой проблемы начиная с XI в. стала уступка государством права получения налогов и сборов представителям той правящей служилой элиты, от которой зависела сама государственная власть. Другим способом разрешения этой проблемы был фактический захват власти в государстве определенной частью этой служилой элиты и создание более явной династической, аристократической системы правления, основанной на клановых узах и системе протекционизма.

Зачатки формирования новой аристократии проявляются начиная со второй половины века, когда впервые упоминается ряд людей, связанных с конкретными семействами, причем очевидно, что возвышение этих родов связано с военной и государственной службой. К середине X столетия в источниках все чаще упоминается целый ряд родовых (клановых) имен, всего около двадцати пяти. Эти упоминания связаны с ведением экспансионистских войн в данный период. Однако сам термин «аристократия» в этот период обычно не употребляется, а вместо него используются выражения «благородные» и «люди добрых родов», подчеркивающие высокое происхождение семейств. Отметим, что большинство этих новых магнатских семейств происходили из анатолийских провинций и обыкновенно были связаны с военной службой. Земли их располагались в восточных регионах; многие при этом были армянского происхождения.