История византийских императоров. От Юстина до Феодосия III - [122]

.

Отвоевание римских земель, где преобладали монофизиты и несториане, от Персии требовало от императора Ираклия Великого очень чуткой политики. В противном случае христиане этих провинций могли легко отойти под власть другого правителя, либо, как минимум, высказать открытое неподчинение императору-схизматику. Достаточно привести два многозначительных факта: последним православным патриархом Антиохии был Анастасий (599–610), погибший ещё в 610 г., и то, что жена Хосрова Ширин являлась монофизиткой, и потому её царственный муж многое сделал для укрепления монофизитской церкви. Кроме этого, нельзя не вспомнить, что во время остановки в Эдессе император желал причаститься, но Эдесский митрополит Исаия отказал ему в принятии Святых Даров до тех пор, пока Ираклий не осудит Халкидонский Собор и «Томос» папы св. Льва Великого[607].

Эти обстоятельства требовали найти некий богословский выход из уже почти двухсотлетнего спора между сторонниками Халкидона и монофизитами — проблема, которую на этот раз попытался решить Константинопольский патриарх Сергий. Твёрдый государственник по призванию, способный ради мира и единства Церкви и Империи отступиться в известной степени от догматов, он не считал невозможным поступиться какими-то «частностями», чтобы получить искомое. Ещё задолго до победы Ираклия он начал осторожно выяснять вопрос, незадолго до того поднятый некоторыми египетскими монахами, о единстве энергии в Иисусе Христе (монофелитство) и увлёк своей идеей императора.

Ещё находясь в Закавказье, император ознакомился с письмом, ложно приписываемым Константинопольскому патриарху Мине (подлог был вскрыт на Шестом Вселенском Соборе), и поделился своими соображениями с патриархом Сергием, который на самом деле и был инициатором нового религиозного учения. Как говорят, увлечение Константинопольским патриархом этой идеей сложилось ещё и потому, что, воспитанный в монофизитской семье сирийцев, он не мог не знать о трудностях обеспечения единоверия в Римской империи на основе Халкидона. Как легко предположить, Ираклий Великий очень надеялся, что коммуникабельный Сергий, сохранивший устойчивые связи в Сирии, способен за счёт монофелитства решить те задачи, которые оказались не по плечу другим императорам и патриархам. Сергий тут же вступил в переписку с епископом Фаранским Феодором, проживавшим в Аравии, который пользовался большим авторитетом и слыл признанным богословом. Получив одобрение со стороны аравийского архиерея, патриарх начал активно проводить в жизнь новую церковную политику, в которой, пожалуй, он за отсутствием и занятостью царя играл первую роль[608].

Сущность нового учения — монофелитства — легко объяснить словами уже упоминавшегося епископа Феодора: «В воплощении нашего Спасителя есть только одно действование, образователь и виновник которого есть Бог Слово, а человечество есть Его орудие, так что, чтобы мы ни говорили о Нём, как о Боге ли, или как о человеке, всё это есть действование Божества Слова»[609].

Рассуждая обще, нельзя не признать, что новая ересь, подкупающая собой на первый взгляд, являлась естественным следствием того противостояния, которое сложилось в Церкви. Не желая отвергать единство двух природ Спасителя, установленных Халкидонским оросом, патриарх Сергий решил примирить халкидонитов и монофизитов догматом об одной воле во Христе. Тем самым, он не выступал против Халкидона и не отрицал две неслиянные природы, но смягчал этот непонятный монофизитам дуализм указанием на единство воли или энергии[610].

Нечего и говорить, что монофелитство не могло не увлечь Римского царя. В течение многих лет пребывая на Востоке, он имел возможность воочию убедиться в непродуктивности политики установления единоверия силой административной власти и очень жалел, видя, как несториане помогают персам, а не византийцам. Получив первые известия от патриарха Сергия, он аккуратно вступил в сношения с монофизитами Армении и Антиохии и, заметив, что монофизиты всё менее и менее категорично настроены против Халкидона, убедил себя в том, что монофелитство окончательно изгладит все негативные нюансы. Будучи в Лазике, он в 626 г. справлялся у патриарха Сергия и епископа Фазийского Кира, насколько учение об одной воле согласуется со Святоотеческим учением. На это оба архиерея написали ему, что Церковь ещё не вынесла приговора на этот счёт (истинная правда), и что известные им послания Отцов позволяют согласиться с тем, что в Спасителе было два естества и одна воля — а это уже ложь, искренне выдаваемая за правду[611].

Но первое время, находясь на войне, император не решил предать публичной огласке новое учение. Только в 631 г., когда победоносная война завершилась, он назначил на Александрийскую кафедру Колхидского митрополита Кира (630–640), который являлся главным учителем монофелитства. Участь православного патриарха в столице Египта в те годы была такова, что ему подчинялось не более 5 % паствы, поэтому назначение Кира с идеей церковной унии нельзя не признать политически верным.

Удивительно, но унию принял и Римский папа Гонорий