История вермахта. Итоги - [75]

К этому коллективному давлению присоединялся, особенно на Восточном фронте, простой страх перед тем, что нужно было ожидать по ту сторону фронтовой линии. Подпитываясь от пропаганды Геббельса о якобы совершаемых зверствах и от известий о фактических инцидентах, самым худшим среды солдат считалось попасть в руки противника. Прежде всего на Востоке защитники уже поэтому старались как можно дольше продержаться на своих позициях, что опасались стать жертвами советской мести и угодить в плен, который они вряд ли смогли бы пережить.

Но и другими доводами солдаты, несмотря на бесперспективность и превосходство противника, пытались обосновать смысл собственных действий. Когда на Западе появились уже первые признаки распада, на Восточном фронте продолжались бои с верой в то, что это по крайней мере позволит населению покинуть восточные области Германии. Это представление поддерживалось нацистской пропагандой, которая создавала впечатление, что эвакуация притесненного гражданского населения стала возможна только благодаря несломленному боевому духу вермахта. Многие военачальники до самого конца войны именно так обосновывали свои директивы об упорном сопротивлении.

При более близком рассмотрении мысль о спасении оказывается в значительной степени несбыточной фантазией, а часто даже поздним оправдательным утверждением ответственных лиц. В действительности же вермахт в последний год войны подчинил интересы гражданского населения Восточной Германии своей идеологически обоснованной тактике ведения войны. При использовании транспортных мощностей спасение беженцев отнюдь не было высшим приоритетом. На переднем плане скорее стояло поддержание оборонительных боев. «Население во многих местах было брошено на произвол судьбы, — подводит итог историк Генрих Швендеманн после анализа приказов, донесений и транспортных ведомостей. При другой расстановке приоритетов как население, так и солдаты могли быть полностью эвакуированы из «котлов» на Балтийском побережье». Таким образом, судьбы миллионов решал случай, от которого они якобы должны были быть спасены. Однако это не меняет тот факт, что защитники субъективно могли чувствовать себя защитниками бегущих земляков. Только по инициативе командующих низшего звена все-таки примерно 1 миллион беженцев могли быть переправлены в безопасное место на другой стороне.

Другие солдаты реализовали свою очевидную слабость, тем не менее они полагались на то, что положение, как это много раз было обещано, еще может измениться. «Для нас было мучительно, что положение на всех фронтах ухудшалось, — подтверждает Клаус Мау-ельшаген. — Но все же мы продолжали воевать, мы говорили себе: „Ай, да ладно!“ И мы верили в чудо, нам помогало, когда мы слышали о разработке нового оружия и о том, что новые подразделения будут снабжаться этим оружием. Мы верили во все это, и нам это помогало».

Идеологи режима пускали в ход все средства, чтобы поддержать эту иллюзию. Любая с военной точки зрения незначительная контратака выставлялась в решающий войну бой. Наступление, начатое всеми имеющимися в распоряжении силами вермахта, через заснеженные Арденны в направлении Запада в конце 1944 года оценивалось как знак надежды, хотя нападение уже через немного дней было снова приостановлено. Когда в марте 1945 года немецкому общевойсковому соединению группы армий под командованием Шернера удалось совершить прорыв советского фронта около Гсрлица, Геббельс лично немедленно поспешил к месту событий. Министр пропаганды, а по совместительству «уполномоченный на случай тотальных боевых действий» и без того восхищался генерал-полковником Шернером за его безрассудную смелость. «То, что он докладывает мне, в частности, о своих методах по подъему морали, великолепно, — отметил Геббельс 9 марта 1945 в дневнике. — Он обходится с этими людьми [дезертирами] довольно жестоко, вешает их на ближайшем дереве и цепляет соответствующую табличку».

На рыночной площади нижнесилезского города Любани, на некоторое время отвоеванного немецкими войсками, Геббельс устроил для камер кинохроники яркий парад победы, который тем не менее показался несколько странноватым из-за состава смелых завоевателей. «Тогда в качестве якобы „действующих войск“ были продемонстрированы, — описывает место действия Фредо Потч, который сопровождал Шернера в качестве адъютанта в Любань, — пожилые мужчины, которых принудили к участию в народном восстании, дети и молодые люди, которым стальной шлем был на три размера больше. Это было печальное зрелище, то, что тогда нам предлагалось. У нас было скорее чувство, что здесь устроили просто шоу».

Это было последнее крупное пропагандистское выступление маленького агитатора — военные кубики судьбы упали в другом месте. За один день до завоевания Любани союзникам на Западе действительно удался стратегический прием: 7 марта 1945 года американские солдаты перешли через Рейн у Ремагена. Все отчаянные попытки немецких защитников заранее взорвать мост потерпели неудачу. «Его ценность можно измерить лишь таким же весом золота!» — возликовал генерал Эйзенхауэр, главнокомандующий вооруженными силами союзников, после внезапного успеха. Самый большой естественный барьер был взят, дорога в сердце империи была свободна.