История вермахта. Итоги - [56]
В марте 1939-го — при военной оккупации «остатка Чехии» — генералы беспрекословно повиновались, так же, как и при планировании и проведении «польского похода». Тресков вслед за генералом Манштейном после победы над Польшей отправился в штаб группы армий «А» в Кобленц. Его должность теперь называлась «помощник 1-го офицера генерального штаба». Находясь в этом обществе, Тресков стал свидетелем обсуждений, которые были вызваны приказом Гитлера о нападении на Францию еще осенью 1939 года. Большая часть руководства армии полагала, что на удар по Франции ответа не последует. Совершенно уверенно Тресков надеялся на энергичный протест верховного командования армии под руководством Брау-хича, на вмешательство начальника Генштаба Гальдера или на восстание главнокомандующих группами армий. Но никто из них не нашел в себе сил и мужества вместе выступить против Гитлера. Восстания от этой руководящей прослойки ожидать не приходилось. Это Трескову стало ясно за несколько месяцев до начала французского похода. Последовавший успех блицкрига против Франции прямо-таки привел вермахт в состояние эйфории. Тресков тоже не мог не поддаться ему — он был поражен и взбудоражен шестинедельным триумфальным шествием его армии против противника, которого невозможно было добиться в течение четырех лет Первой мировой войны.
При всей радости по поводу скорых военных успехов солдата Хеннинга фон Трескова с момента нападения на Польшу терзали муки совести. Хотя он в сентябре 1939 года не проявлял никакой агрессии, все же как офицер, он был полон решимости исполнить свой долг. Вермахт вел борьбу; многие солдаты чувствовали себя связанными военной присягой и были готовы следовать за фюрером. Непринятие режима Тресковым находилось в конфликте с обязательствами его армии и его товарищей. Как солдат и пруссак, он решался на то, что будет выполнять все свои обязанности добросовестно и по лучшему разумению. Об отказе, подрыве армейской сплоченности или даже пособничестве врагу он не мог и подумать. Он был противником режима, которому служил свою солдатскую службу. Эта деятельность была не только маскировкой, но и результатом обязательств, которые он дал своему отечеству и «армии» как институту вермахта.
Война против Советского Союза летом 1941 года захватила его целиком и полностью. Тресков был не только оппозиционером, но и профессиональным штабным офицером на ответственном участке Восточного фронта, а противоречия, терзавшие Трескова, все еще вызывают дебаты среди историков. Его деятельность в качестве начальника штаба группы армий проявляется сегодня в новом свете, как, по меньшей мере, полагает историк Йоханнес. Хюртер. Он наталкивался в архивах бывшей службы государственной безопасности ГДР на копии документов, которые снабжены именем и подписью Трескова. Речь идет о донесениях о еврейских казнях силами боевых групп. Тресков подписывал их сочетанием букв «1а» — «принял к сведению». Хюртер пишет: «Я оцениваю это так, что Хеннинг фон Тресков и его сотрудники, которые позже стали ядром оппозиции против Гитлера, в июле — августе 1941 года восприняли устранение еврейских мужчин по меньшей мере как необходимую в условиях войны меру. Это не означает, что они непременно согласились с этими убийствами, что они были в восторге от этого, но они, по меньшей мере, приняли это… Документы, которые я нашел, бесспорно доказывают, что они в это время были подробно информированы о расстрелах сотен и даже тысяч еврейских мужчин. И они ничего не предприняли, хотя и обладали для этого абсолютной свободой действий и даже могли ограничивать свободу передвижений карательных отрядов Гиммлера. Они отказались от этого». Лишь позже Тресков понял: «Все поменялось, когда подразделения СС осенью 1941-го перешли к массовым расстрелам женщин и детей. К этому времени моральное возмущение, совесть снова зашевелились. И это снова стало сильным мотивом критического отношения к Гитлеру». Но тут к месту будет упрек Хюртера: «Можно говорить о замедленном применении морали, однако также можно говорить и о постепенном ослаблении морали в течение первых военных месяцев — о постепенном ослаблении морали по военно-профессиональным причинам».
Йоханнес Тухель, руководитель музея немецкого сопротивления в Берлине, напротив, защищает действия Трескова летом 1941 года: «С течением времени, в течение июля, августа, сентября, октября, он узнает о том, что эти массовые убийства — это не единичные случаи. а, что для него весьма значимо, входят в программу наступательной войны и „войны мировоззрений“ Гитлера. Теперь, естественно, ставится вопрос: „Что он может вообще сделать в этот момент — в одиночку, как офицер Генерального штаба?" Тресков начал собирать вокруг себя, как рассказывает Тухель, друзей, искать единомышленников, прощупывать почву и образовывать ядро противников Гитлера при группе армий «Центр» — все это требовало времени. «Все же этот образ действия, который для человека с таким образованием, с таким профессионализмом, с моей точки зрения, совершенно логичен». Информационную ценность документов, которые обнаружил Хюртер, Тухель ставит под сомнение: «Это не официальный дневник Хеннинга фон Трескова, который есть у нас, а весьма спекулятивная вещь. У нас есть отдельные документы, отдельные сообщения, на которых стоит одно „Т“, это виза Трескова, рядом с „1а“, обозначением его должности. То есть он что-то знал. Однако покажите мне, пожалуйста, документы, по которым вы делаете вывод, что он одобрял эти вещи, поддерживал их, а не просто был осведомлен». Хюртер, напротив, считает, что он своей критикой Трескова хотел бы только обосновывать основополагающие знания о сопротивлении в вермахте: «Хеннинг фон Тресков и фон Штауффенберг
