История вермахта. Итоги - [29]

произошло «величайшее, истребительное сражение всех времен». Но немецкие атакующие войска снова наткнулись на упорное сопротивление. Немецкая авиация осуществляла беспрестанные атаки с воздуха и выбрасывала свой смертельный груз на советские войска, оказавшиеся в окружении. Вплоть до 19 сентября, на протяжении пяти дней, в кольце бушевала преисподняя. После чего в Киев вошли первые немецкие солдаты. И все же украинская столица оставалась для вермахта опасным местом. Дорожные заграждения, засады, борьба за каждый дом ожидали захватчиков и требовали многочисленных жертв с обеих сторон. 26 сентября, спустя месяц после того как Гитлер обнародовал свои обновленные наступательные планы, а войска Гудериана вынуждены были повернуть на юг. крупнейшая до сего момента битва в окружении подходила к концу. Борьба за Киев закончилась для советских защитников беспрецедентным фиаско. Пять советских армий были полностью разбиты, от двух других остались только разрозненные части. Только четырем тысячам кавалеристов удалось вырваться из «котла». Верховное командование вермахта рапортовало о 665 000 пленных, по советским данным их было 450 000.

Для красноармейцев, которым удалось пережить бойню окружного сражения, наступили мрачные времена. В бесконечных колоннах они брели на запад. «Для меня было невыносимо смотреть на эти колонны военнопленных, проходящие мимо нас, — рассказывает Ханс Эрдманн Шюнбек. — Меня это невероятно впечатлило. С одной стороны, была мысль: „Тебе бы не хотелось когда-то это пережить“. Но, с другой стороны, у меня было чувство: „Бедные парни…“» Ведь всех этих красноармейцев ждала смерть. Хотя командованию вермахта было очевидно, что в ходе стремительных операций Восточной кампании нужно было ожидать большого числа военнопленных, не было предпринято никаких действий для снабжения этих людей продовольствием. С тем, что миллионы советских солдат должны были умереть от голода, просто попустительски смирились. Генерал-лейтенант Георг Нойффер, в 1941 году офицер штаба военно-воздушных сил, объяснял в Трент-парке, что существовал даже приказ фюрера оставлять в живых как можно меньше русских военнопленных. «Как можно больше русских должны были погибнуть», — рассказывал Нойффер в разговоре с полковником Хансом Рейманом. На самом деле в том, что приказ уморить военнопленных голодом действительно был отдан, сомнений нет никаких: миллионы красноармейцев действительно должны были умереть, и это вполне вписывалось в логику немецкой тактики ведения войны против Советского Союза. «Законы человечности в этой войне потеряли свою силу, — говорил Хайнц Ниверт, солдат батальона связи. — По сей день иногда ночью во снах я вижу всех этих мертвецов, всех этих раненых, все эти лежащие кругом истощенные тела, я спрашиваю себя, почему половину выдаваемого нам солдатского хлеба нельзя было дать пленным? Это просто уму непостижимо».

Офицеров Трент-парка тоже, очевидно, мучила совесть из-за жестокого обращения с советскими пленными. «Эвакуация русских после окружных боев с Вязьмы и прочих областей проходила в ужасных условиях!» — объяснял генерал-лейтенант Нойффер. «Действительно, ужасных! — подтверждал его слова Рейманн. — Я как-то был участником такой переброски военнопленных… На станциях русские выглядывали из узеньких окошек вагонов и как звери орали по-русски русским жителям, стоявшим там: „Хлеба! Господь вас благословит!” К ним подходили дети и давали тыкву. Тыкву забрасывали внутрь, и после этого в вагоне были слышны только ругань и животное рычание, тогда они друг друга убивали из-за еды. Это меня просто убило. Я сел в угол и натянул пальто себе на голову. Я спросил вахтенного фельдфебеля: „У них что там, нечего есть?“ А он мне ответил: „Господин подполковник, откуда мы возьмем еду, ничего же не было приготовлено!“» — «Нет, нет, на самом деле, это было что-то невообразимое и страшное, — продолжил Нойффер. — Пленных гнали даже пешком. Я часто проезжал по этим дорогам, кюветы были сплошь заполнены расстрелянными русскими. Их вывозили машинами, это было ужасно».

На долгие годы тема обращения вермахта с советскими солдатами была закрыта и в мемуарах командной верхушки и в воспоминаниях простых солдат. Именно это делает открытые признания британских пленников столь исключительными. «Никогда до этого и никогда после этого немецкие генералы не рассуждали, так открыто, так критично выражая мнение о массовых преступлениях над советскими военнопленными, — объясняет Зенке Непцель, опубликовавший отрывки из протоколов прослушивания в своей книге АЬgehört („Подслушанное“). — Удивительнее всего, что они совершенно открыто называли вещи своими именами. Они говорили: „Вермахт виноват в этих преступлениях, вермахт несет ответственность за это“. II советские военнопленные умирали не в ходе непосредственного сражения в „котле“, а во время эвакуации».

Находясь в тылу, они часто не надеялись ни на снабжение, ни на крышу над головой. Самое большее, на что они могли рассчитывать, — это на кусок открытого пространства, обнесенного колючей проволокой, набитый кучей пленных. Голыми руками они должны были рыть землю, чтобы по меньшей мере как-то уберечься от ветра и непогоды. Часто отмечались случаи каннибализма. Только в феврале 1942 года в немецком заключении скончалось два миллиона советских пленных. Только после этого немцы стали немного задумываться. Большинство плененных советских солдат (конечно, их было уже не так много, как летом 1941-го) по меньшей мере получили скудное пропитание, были переброшены в Германию и использовались в качестве дешевой рабочей силы на нужды немецкой военной промышленности.