История, в части касающейся - [7]

Я навёл справки о Марине. Молодая женщина, тридцать один год, была разведена уже пять лет. Работала в школе, преподавая физику. С места работы характеризовалась положительно. Среди её не слишком многочисленных знакомых слыла хорошим и общительным человеком. Детей от первого брака не нажила. Связей, порочащих её не имела. Одним словом, истинная арийка.

Из своих личных наблюдений могу добавить, что она считала себя тонким психологом, способным с лёгкостью читать людей. По её расчётам, я для неё был открытой книгой. Она постоянно пробовала на мне то одни, то другие психологические трюки и уловки. Я, естественно, делал вид, что ничего не замечаю, играя спокойного, слегка примороженного, лохматого нефтяника.

После одного похода на художественную выставку я взял машину, чтобы отвезти её домой. Возле её дома мы, сидя в машине, разговаривали минут семь. Я любовался её коленками, которые она с удовольствием мне демонстрировала. Когда беседа стала подходить к концу и настала пора прощаться, она неожиданно положила свою наманикюренную руку мне на бедро и поцеловала меня в губы.

Температура окружающей среды резко подскочила, как и моё кровяное давление. В глазах у меня заплясали чёртики на фоне весёлой радуги и показывали мне фиги. Довольная произведённым эффектом, она пригласила меня к себе на чай. Я ответил, что всегда хочу. Не в силах сопротивляться вечному зову, я весело поскакал за ней наверх, решив "была не была".

С тех пор наши отношения вышли на иной виток. Она считала, что теперь-то уж она имеет право что-то требовать от меня. Я же относился к этому в стиле, чего же ей ещё надо? Марину трудно было переубедить в том, что никаких прав она на меня не имеет, но я старался.

Она была неплохим человеком, пытающимся устроить свою жизнь со всей энергией, на которую была способна. Её можно было понять. Вот только я был пока не готов к изменению своего семейного положения. Толи я боялся обжечься, то ли Марина не смогла разжечь во мне достаточно жаркого огня, толи не считал, что при моей работе семейные отношения будут лёгкими.

Возможно не хотел снова привязываться к городу, переезд в другое место при таком раскладе был бы маловероятен. Не знаю. Пусть психоаналитики разбираются. Почему она решила, что я для неё могу оказаться подходящей партией, не имею ни малейшего понятия. Все мои попытки ненавязчиво объяснить ей, что я не тот, непременно разбивались о неприступный монолит её кипучей инициативы.

Мне в очередной раз пришлось уехать. Назад я вернулся в пятницу вечером после трёхнедельного отсутствия. В субботу она позвонила мне с просьбой о встрече.

Мы встретились в кафе. Марина сходу стала говорить, еле сдерживая слёзы о том, какой я чёрствый и эгоистичный. Не предупредил её о моём отъезде, а она так переживала!

Я слушал её в пол-уха, пытаясь дождаться паузы или, хотя бы, найти удобный повод, чтобы перевести разговор в нужное мне русло. Она не унималась. Напротив, разошлась до того, что стала говорить о том как она страдала, пока меня не было.

Наконец, удобный случай предоставился. Она скатилась на скандал, устроив банальную сцену ревности, называя меня при этом бабником и негодяем. Я, ни слова не говоря, поднялся и вышел. Надо было поставить всё на свои места. Недельку, другую — никаких контактов с ней. Пусть подумает. Я чувствовал себя предпоследней сволочью, последнюю я когда-то знавал, но ничего в моём отношении к жизни менять не собирался.

Итак, зазвонил телефон. Это была Она. Женщина извинялась за вчерашнюю сцену, но она уже простила меня и больше не сердится, хотя я всё равно виноват, что не предупредил её о моём отъезде. Она тут же поинтересовалась есть ли у меня мясорубка, так как она хочет побаловать меня домашними котлетами, а посему скоро зайдёт. Так, как Марина разговаривала с автоответчиком, мои ответы на вопросы её не интересовали. Решение ею уже было принято.

Пора было уходить!

По воскресениям утром, когда не был в отъезде, я взял себе за правило гулять в ближайшем скверике. Стариковская привычка. Во время моих наездов домой я не упускал возможностей расслабиться, упиваясь покоем.

Наслаждаясь неторопливым ритмом выходного дня я медленно побрёл в сквер — одно из самых моих излюбленных мест в городе. Идти до него недалеко, надо лишь спуститься от дома вниз по тихому переулку, и вы — в этом маленьком уютном парке-сквере.

Этот сквер расположен вдоль оживлённой улицы под названием Проспект Мира, другой стороной примыкая к группе домов и переулку. Стоит лишь на несколько шагов отойти от улицы вглубь сквера, и вы попадаете в другой мир с величественными клёнами и дубами, низкими густыми кустами, крохотными лужайками травы, фонтаном, дорожками и скамеечками. Многие останавливаются здесь, чтобы перевести дух, отгородившись от городской суеты непреодолимым забором спокойствия этого скверика.

Когда-то здесь было кладбище. Находилось оно тогда на окраине Могилёва. Город стал расти, и кладбище оказалось почти в центре среди жилого массива. Власти решили превратить кладбище в сквер, чтобы не нарушать эстетики новых широких проспектов и избежать ненужных аналогий и двусмысленных толкований. Дескать, рядом с площадью Ленина, центральной в городе, находится старорежимное кладбище, нехорошо. Возможно, были и другие причины.