История, в части касающейся - [23]

Мы покинули свои замаскированные позиции и рванули к машинам каравана, тщательно обходя свои же мины и подобрали единственного оставшегося в живых. Им был наш старый знакомый Алик Гассанов — полевой командир, наркоторговец, террорист, убийца, работорговец, похититель людей . . . Список его специальностей можно бы было ещё долго продолжать.

Гассанов давно числился в розыске в связи с этими преступлениями. Нам теперь было всё равно. Он был у нас в руках, и отвечать ему придётся прямо сейчас, а не перед судом, до которого он, возможно, и не дошёл бы. Кто знает! У меня накопилось много вопросов к нему, и я решил не откладывать их в долгий ящик.

Мы оттянули его подальше от машин за небольшой бугор. Были только трое, как в прошлый раз — я, Бекас и Туча. Остальные, включая Микульского, занимались разминированием, сбором трупов и осмотром трофеев. Туча сделал Гассанову поддерживающий сердечную деятельность укол и привёл его в чувство. Понятное дело, мы ограничили Гассанова в движениях, чтобы избежать ненужных хлопот, и теперь он сидел на пятках со связанными вместе за спиной руками и ногами.

Пленный начал ругаться и поносить нас на чём свет. Он обещал нас всех зарезать, как нечистых свиней, пытаясь быть грозным и напугать нас своим рыком. Я наступил своим ботинком ему на его мужское достоинство, которым он так сильно гордился, как нам было теперь известно. Голос бандита сорвался на визг. Эта тональность лучше подходила случаю, и разговор поворачивался в нужное мне направление. Туча, как светило медицины, добавил несколько аргументов, убеждая боевика, что он не прав в своём отношении к жизни и нежелании беседовать с нами на интересующую нас тему. Он потом ещё несколько раз добавлял убеждений, чтобы разговорчивость клиента не затухала.

Алик Гассанов в этот раз рассказал нам много интересного. Он пролил свет на отдельные непонятные мне до конца моменты. Он рассказал о событиях, уже известных нам из предыдущего допроса его коллеги. Конечно, все эти данные нуждались в проверке. Некоторые факты уже были мне известны, и рассказанное полностью подтверждало их. Я удивлялся насколько память человека может быть острой при определенных обстоятельствах.

Банда его была интернациональной по составу. Среди бандитов были чеченцы, дагестанцы, азербайджанцы, даже один таджик. Были среди бандитов и пять афганцев. Через одного из них у Гассанова была связь с иностранными разведками, в частности с ЦРУ. Интересная получалась мозаика.

Само собой, имелись прочные связи в Москве, в Генштабе, в ФСБ, в правительственном аппарате. Были выходы на счета в иностранных банках, на которые исправно поступали деньги за его террористическую деятельность, за наркотики и на продолжение его "славной" карьеры. Бандит называл имена, номера счетов, связи, пароли, отработанные схемы. Мы копнули очень глубоко. Я, признаться, не ожидал обнаружить такой пласт информации.

Светало. Наконец я кивнул головой, показывая, что добавить больше нечего и пора заканчивать. Чёрные, по началу, полные ненависти глаза полевого командира теперь были мутными от боли. Туча вытащил свой нож и полоснул Гассанова по горлу от уха до уха. Именно так бандит расправлялся со своими жертвами, режа их, как баранов. Тогда ему было весело и он гордился своей твёрдостью. Теперь настал его черёд. Ничего другого его не ожидало. Время разбрасывать камни, и время их собирать.

Боевик упал набок. Жизнь медленно уходила из него. Минуту спустя всё было кончено. Никакой твёрдости в его трупе не было. Через некоторое время он начнёт вонять, как любой другой. Хоронить его никто не собирался, не заслуживал он такой милости. Пусть вороны склюют его глаза, потом лицо. Я повернулся и пошёл к машинам.

— Фагот, минируй всё и уходим, — решил я.

— Сейчас сделаем, — отозвался он.

Делать нам здесь было больше нечего. Через двадцать минут всё было кончено. Только столб дыма, уходящего к небу, напоминал о развернувшейся здесь трагедии. Местные люди ещё долго будут помнить этот кошмар, произошедший с ними. Затем, такова уж природа человека, начнёт забываться и он. Люди не любят жить плохими воспоминаниями. И слава Богу!

Глава 4

По возвращении мы, как обычно, индивидуально проходили собеседования, писали рапорты. Наши специалисты обследовали нас на предмет разных психологических перекосов. В общем, были, как мухи под увеличительным стеклом в лаборатории. Если бы не привычка, выработанная за долгие годы и не специфика работы, которая и требовала прохождения всех этих процедур, можно бы было и вспылить. Но, как говорится, назвался груздем . . .

Группу не расформировали, а оставили в прежнем составе, в котором и продолжали тренировки.

Через пять дней меня к себе вызвал Князь. Я вошёл в его кабинет. Увидев меня, Галицкий вышел из-за стола и сел на стул, предложив мне другой стул напротив, тем самым подчёркивая неофициальность предстоящей беседы. Ну, да, так я и купился! Неофициальная беседа! Знаю я вас прохвостов.

Как обычно, без длинных преамбул, Князь перешёл к делу:

— Что думаешь?

— По поводу? — Попытался выкрутиться я.

— Вашего выхода.