История Украины. Южнорусские земли от первых киевских князей до Иосифа Сталина - [135]

Французы защищали интересы Польши, и Директория, несомненно, совершила большую тактическую ошибку, связав судьбу Галиции с судьбой Русской Украины. Более того, только что закончилась кровавая война с Германией, и представители союзников вовсе не собирались дружественно относиться к посланцам государств, возникших de facto на развалинах Российской империи, поскольку их правительства были созданы с помощью германской дипломатии при поддержке немецких штыков.

Другой член украинской делегации — Марголин жаловался на «влияние русских», которых — от монархистских групп до радикальных лидеров вроде Керенского, Авксентьева и Чайковского — объединяла одна вера: в восстановление «единой и неделимой России». Марголин предложил пригласить на конференцию представителей «всех угнетенных национальностей бывшей империи — не только украинцев, но и грузин, армян, азербайджанцев, донских и кубанских казаков, горцев Северного Кавказа и белорусов, живущих по соседству с польскими провинциями». Но когда он добился интервью с Лансингом, последний откровенно заявил ему, что «он знает только одну Россию, которая, возможно, избавившись от большевиков, станет федеративным государством». Марголин уехал в Англию, но там люди интересовались только успехами Белых армий Деникина и Колчака и верили в их окончательную победу. Не сумев пробудить интерес к судьбе «угнетенных наций» Российской империи, Марголин переключился на судьбу евреев, но и тут обнаружил, что она никого не трогает. В 1919 г. все еще хорошо помнили, что еврейское население Польши и Украины было на стороне немцев, а евреи Германии взяли на себя роль посредников между германским верховным главнокомандованием и большевиками.

Единственным практическим результатом «дипломатических отношений» между Францией и Директорией стало категорическое требование со стороны французов отправить в отставку Винниченко и другого министра Директории, Шаховского, поскольку их заподозрили в большевизме.

Представители Антанты делали все для объединения усилий всех участников борьбы с Советами, но эта задача оказалась для них непосильной. Добровольческая армия относилась к петлюровцам с таким же презрением, как и к большевикам, Директория считала Белое движение монархическим и реакционным, а украинским националистам был нужен не федерализм, а сепаратизм. Отношения, сложившиеся между Добровольческой армией и польской, внешне казались вполне корректными, но обеих раздражали успехи другой стороны в борьбе с их «общим врагом». Русские были недовольны стремлением Польши захватить Белоруссию и Волынь; поляки боялись восстановления Российской империи и дошли до того, что отложили свое наступление на позиции Красной армии как раз в тот момент, когда оно могло нанести по Советам сокрушительный удар. Это наступление должно было начаться тогда, когда Деникин стоял уже недалеко от Москвы. Такие разногласия, вполне естественные, в конце концов позволили большевикам выйти из положения, которое, по словам Троцкого, Ленин называл совершенно безнадежным.

В июле 1919 г. Добровольческая армия заняла Екатеринослав, потом Херсон, Николаев и Одессу; 3 июля после непродолжительных боев большевики оставили Харьков. Не обратив внимания на предложение генерала Врангеля остановиться на линии Царицын — Екатеринослав и привести в порядок дезорганизованный тыл, Деникин стал развивать наступление на Москву и на запад от Киева. В результате его не слишком многочисленные силы оказались рассеянными по огромной территории.

В это время с запада на Киев пошел Петлюра, и данное обстоятельство стало одной из тех причин, по которой Добровольческая армия совершила свой неудачный маневр. Добровольцы и петлюровцы подошли к Киеву одновременно, и 1 сентября в древнюю столицу Руси с востока вошли белые, а с юга — украинцы. Такое появление в городе противоборствующих армий не могло закончиться ничем хорошим. Переговоры не привели к заключению соглашения. Петлюровцы готовы были достичь взаимопонимания с белыми, но Директория ни в какую не соглашалась идти на сотрудничество с ними. Петлюра потребовал предоставления Галиции полной независимости и обширных территорий. В своей слепой ненависти к «русским монархистам и реакционерам» он тайно обратился за помощью к полякам. Когда во второй половине сентября между деникинцами и петлюровцами начались стычки и последние были вытеснены из Киева на запад, прошел слух о переговорах Петлюры с поляками, и галицкие полки против него восстали. 7 ноября, устав от отсутствия дисциплины и бестолковщины, царившей среди петлюровцев, галичане решили покинуть своего вождя и перейти к деникинцам, чтобы продолжать совместную борьбу с большевиками и, если потребуется, с поляками.

Остатки петлюровской армии ушли в Подолию, где возобновили жестокие еврейские погромы. В конце ноября — в декабре петлюровцев уничтожила эпидемия сыпного тифа, вспыхнувшая в окрестностях Жмеринки.

Потеряв свою армию и оставшись практически в одиночестве, Петлюра ушел к полякам, где 2 декабря приложил свою руку к секретному соглашению, в котором от имени Директории отказался от всех притязаний на Галицию и «признал» польскую власть над Холмом, Полесьем и Западной Подолией, то есть теми областями, которые были уже оккупированы польской армией. 24 декабря Директория прекратила свое существование, передав «власть» кабинету, сформированному Исааком Мазепой, бывшим земским служащим.