— Ты слышал, Иоав?
— Как это может быть, Авесса? Сын против собственного отца!
— Когда царства уязвимы, люди хотят и могут увидеть странное, — отвечал Авесса.
— И пожертвуют всем, чтобы удовлетворить свое честолюбие, — с негодованием добавил Иоав.
— Как ты на все это смотришь, Авесса?
— Как, как? У Авессалома нет никакой власти в царстве. Ни власти, ни права на нее… И все же он восстал, чтобы расколоть царство. Он поднял руку на Божиего помазанника — против Давида! Давида, который никогда не делал и не говорил ни одного злого слова против него.
Если Авессалом, не имеющий никакой власти, совершит этот поступок, — голос Авессы звучал уже со все более нарастающим волнением, — если Авессалом, который есть ничто, расколет царство самого Бога и, наконец, если Авессалом совершит это зло сейчас, то что, во имя благоразумия, может сделать такой человек, стань он царем!?
Вспомни, Господи, Давида и все сокрушение его
Давид и Садок остались вдвоем.
— Как поступишь ты теперь, Давид?
— Я оставлю судьбу царства в Божиих руках. Возможно, мой грех слишком велик, и я уже не достоин быть царем. И только Бог знает, так ли это. Я позволю событиям развиваться без меня, чтобы открылся наш несказанный Бог. Я знаю только один способ, чтобы открылась Его воля: не делать ничего! Не иметь, не брать, не защищать, и не хранить. Престол не мой.
Я оставляю город. Престол принадлежит Господу. Как и царство. Я не буду мешать Богу. Никакое действие с моей стороны не послужит препятствием между Богом и тем, что Он хочет. Нет ничего, что могло бы помешать Его воле. Если я не должен больше править, наш Бог без труда сделает Авессалома царем Израиля. Бог да будет Богом!
Он повернулся и тихо вышел. Настоящий царь вышел из своих покоев, из дворца, из города…
Он шел и шел…
…в души всех людей, чьи сердца чисты.
