История средневековой философии - [65]

Преподавателям же факультета искусств нельзя было позволить внушать своим молодым питомцам известные доктрины или сеять сомнения. Таково, видимо, наиболее правдоподобное объяснение.

Установка на подразделение различных течений мысли XIII в. соответственно их разным подходам к аристотелизму является - по крайней мере с некоторых точек зрения - и удобной, и привлекательной, ибо позволяет автору дать более или менее ясную картину ситуации и возникшего тогда конфликта. Эта установка может привести к чрезмерному упрощению того, что было сложным, и к весьма одностороннему представлению мысли XIII в. Но поскольку новая ученость вообще и аристотелизм в частности, безусловно, стали причиной брожения и возбуждения в академических кругах и вызвали разные реакции, то, видимо, различные позиции относительно философии Аристотеля и впрямь могут рассматриваться как ориентиры - во всяком случае, если помнить при этом о возможности и других подходов.

Впрочем, хотя все историки согласны в том, что рост знаний об Аристотеле вызывал различные реакции, все-таки еще есть о чем поспорить. Например, если данный мыслитель занимает враждебную позицию по отношению к Аристотелю, то, вероятно, он отвергает аристотелизм в пользу чего-то другого. Каково же это другое? Если теолог просто чувствует, что философия Аристотеля является помехой для христианской веры, ситуация достаточно ясна. Теолог, несомненно, каким-то образом использует Аристотеля, например его логику, однако считает некоторые учения, скажем учение о вечности мира, несовместимыми с христианской теологией; он чувствует, вероятно, что метафизические и этические воззрения греческого философа представляют собой натуралистическую систему. Если он достаточно явно использует некоторые категории и понятия Аристотеля, то мы, если захотим, можем охарактеризовать его как неполного аристотелика (так сказать, с философской точки зрения). Однако котда он противостоит Аристотелю, то выступает скорее как верующий христианин, чем как философ.

Если же мы хотим сказать, что некоторые критики Аристотеля в XIII в. выступали как философы, то какую философию они защищали? В конце XIX в. П. Мандонне высказал мнение, что в начале XIII столетия аристотелизм столкнулся с оппозицией со стороны давно укоренившегося автустинианства, восходящего в конечном счете к Платону и св. Автустину и характеризуемого такими теориями, как теории божественной иллюминации и rationes seimnales, а также отсутствием сколько-нибудь четкого различения между философией и теологией. Очевидным достоинством данной точки зрения является признание того факта, что философская мысль существовала в средневековом христианском мире и до волны переводов, о которой упоминалось выше. Однако вскоре она попала под огонь критики. Например, в ней усматривали чрезмерно упрощенную тштерпретацию действительного положения дел. И историки, в частности Эгъен Жильсон, которые поддерживали мысль о противостоянии августинианства и аристотелизма в начале XIII в, вынуждены были провести границы между разными типами авгуcтиниaнcтвa?[280]. Профессор Ф. ван Стеенберген из Лувена считал, однако, что изображение ситуации, сложившейся в первой половине XIII в, как конфликта между двумя философскими системами - августинианством и аристотелизмом - глубоко ошибочно. Св. Августин, конечно, рассматривался как великий учитель в области теологии, однако он не рассматривался так всеми сторонами. Что касается философии, то такого явления, как августинианская система, не существовало. "В философском плане августинианства в первой половине XIII в. не существует"[281]. Конечно, некоторые мыслители поддерживали теории, идущие от Августина. Однако эти теории в самых разных сочетаниях перемешивались с идеями, заимствованными из других источников, таких, как Псевдо-Дионисий, иудейский мыслитель Авицеброн (Ибн Гебироль) и Аристотель. В конце концов, аристотелевские категории и понятия - например, акт и потенция, материя и форма, субстанция и акциденция - широко использовались и до XIII столетия. Другими словами, консервативные мыслители, встретившие распространение системы Аристотеля в первой половине XIII в. подозрением или враждебностью, были эклектиками. И их философские теории были обязаны своей целостностью интегрированности в теологический интеллектуальный контекст, а не систематизации на чисто философском уровне. Во второй половине XIII в. мы находим сознающее себя августинианство, которое следует рассматривать в свете осуждений 1270 и 1277 гг. В первые же десятилетия века не было философской системы, будь то августинианской или какой-то другой, которая противостояла бы растущему влиянию системы Аристотеля. Существовал эклектизм, который в своих разнообразных формах составлял часть теологического взгляда на мир.

Несомненно, в пользу тезиса ван Стеенбергена можно сказать многое. В огромной степени именно рост знаний об аристотелевской философии, которая, как уже отмечалось, явно ничем не была обязана иудео-христианской традиции, сделал необходимым проведение четкого различения между философией и теологией. Излишне говорить, что философская рефлексия и спекулятивная мысль существовали в средневековом христианском мире задолго до XIII в. Однако, как утверждает ван Стеенберген, философствование было эклектичным и развертывалось в рамках христианского теологического мировоззрения. Значит, можно беспрепятственно допустить, что в XII в. и первой половине XIII в. не было ни одной определенной философской системы, которую можно было бы назвать августинианством и которая в то время, когда аристотелизм стал более известен, восстала против него и защищалась консерваторами как единственно истинная философская система. Такая система вряд ли существовала, несмотря на хождение августиновских идей. Ибо, как мы видели, некоторые основные аристотелевские категории и понятия уже стали расхожими, другие же идеи консерваторов были заимствованы у неоплатоников, Ибн Гебироля или из других источников, отличных от Августина.