История спиритизма - [128]

Даже после этого рассказа читателю скорее всего не совсем понятно, что же связывает все эти явления со Спиритизмом. Попробуем разобраться на следующем примере. Когда силы Евы были в полном расцвете, то она могла материализовать целую фигуру (процесс происходил с длительными перерывами, так как полная материализация стоила ей собственного здоровья); эта фигура была создана по образу и подобию человека, уже умершего к тому времени. Связь между медиумом и фигурой утрачивалась, казалось, будто кто–то вдыхал в эту фигуру жизнь. Новое создание, которое повторяло образ покойного, приобретало способность к передвижению, обретало дар речи и возможность выражать эмоции духа, находящегося внутри неё. Последними словами в записях мадам Биссон были такие: «Как на сеансах, так и в других многочисленных случаях, материализовавшийся призрак выходил из кабинета, начинал разговаривать и даже подошёл к мадам Биссон и поцеловал её в щёку (чем, надо полагать, очень её смутил, — Е.К.), причём звук поцелуя был очень натуральным.» Не правда ли, странный финал для научного отчёта? Возможно, что этого вполне достаточно для того, чтобы показать следующее: ни один даже самый упорный материалист не сможет найти объяснения подобным фактам, опираясь только на свои теории. Мистером Джозефом Мак–Кейбом на последнем публичном выступлении была выдвинута мысль о том, что эктоплазма — не что иное, как… продукт отторжения пищи! Как будто он не видел, что лицо медиума во время некоторых экспериментов было закрыто густой вуалью, которая не препятствовала проникновению потока эктоплазмы и в то же время не могла пропустить вышеупомянутый… продукт.

Эти результаты, проверенные «вдоль и поперёк» всеми возможными способами, были без всякого преувеличения настолько поразительны, что исследователь имел право воздержаться от высказывания каких–либо суждений до тех пор, пока не было получено полное подтверждение истинности результатов. К настоящему времени такие подтверждения получены. Доктор Шренк–Нотцинг возвратился в Мюнхен, где он надеялся найти ещё одного медиума — польскую леди, проявлявшую способности к материализации. С ней он провёл серию опытов, которые описал в своей упомянутой выше книге. В экспериментах с полькой Станиславой он применял те же скрупулёзные методы, как и в сеансах с Евой, и получил те же результаты. Его книга посвящена периоду совместной работы с мадам Биссон, есть там и подробный отчёт о парижских экспериментах. Однако наиболее важна та её часть, которая посвящена исследованиям, проведённым в Мюнхене в 1912 году, и их дальнейшему углублению. Разнообразные фотографии эктоплазмы мало отличались от сделанных прежде; таким образом, любое предположение о тщательно подготовленном обмане со стороны Евы автоматически вызывало те же подозрения и в отношении Станиславы. Многие немецкие учёные специально посетили заседания Нотцинга для проверки полученных им результатов.

С тевтонским упорством Шренк–Нотцинг углублялся в проблему, которую начал изучать ещё с мадам Биссон. Он получил волосы от одной материализованной формы и сравнил их с волосами Евы под микроскопом (этот случай произошёл во время серии французских заседаний), чтобы доказать, что волосы не были срезаны с головы самой Евы. Он также предоставил результаты химических анализов крошечного участка эктоплазмы, который был сожжён до состояния пепла, оставив запах жжёного рога. В состав эктоплазмы входили хлорид соды (поваренная соль) и фосфат кальция. В довершение, он получил кинематографическую съёмку потока эктоплазмы, исходящего изо рта медиума.

Стоит особо отметить то, что когда женщина–медиум впадала в состояние транса, её тело в течение эксперимента оставалось неподвижным. Казалось, что кто–то другой вселялся в неё, что можно объяснить либо раздвоением её собственной личности, либо влиянием потусторонней силы. Эта «личность» имела привычку общаться с медиумом в повелительно–иносказательной манере, втолковывая мадам Биссон, что необходима дисциплина, что нужно отчитываться о проделанной работе. Совершенно случайно двойник продемонстрировал способность к ясновидению, точно указав, что произошло с вышедшим из строя электрическим прибором. Поток стонов и жалоб, издаваемых телом Евы, скорее напоминал животный протест, чем проявление разумного начала.

Эти результаты были подкреплены экспериментами доктора Гюстава Жэле, чьё имя увековечено в анналах психической науки. Доктор Жэле служил практикующим врачом в Аннеси, где он успешно применял академические познания, полученные им в Лионе. Его привлекала зарождающаяся наука, и господин Жан Мейер не напрасно предложил ему возглавить Институт метапсихики. Методы его работы послужили образцом для всех его последователей, и он очень скоро доказал, что был не только гениальным экспериментатором, но и скрупулёзным исследователем, и глубоким философом. Созданный им капитальный труд «От подсознания к сознанию»[275] безусловно выдержит проверку временем. Он подвергался многочисленным «комариным укусам» критиков, которых раздражали пионеры Учения, продирающиеся сквозь дремучие джунгли к свету, но реагировал на них с юмором и решимостью. Смерть его оказалась неожиданной и трагической. Он отправился в Варшаву, где на сеансе медиума Клуски получил восковые отливки эктоплазмы. К несчастью, аэроплан, на котором он путешествовал, потерпел катастрофу, и Жэле погиб. Это стало невосполнимой потерей для всей психической науки.